Сельское хозяйство Якутии в условиях НЭПа.

Образование Якутской Автономной Советской Социалистической Республики открыло новые воз­можности политического и социально-экономиче­ского развития для якутского крестьянства. Почти 95% населения новой республики, проживавшее в сельской местности, занималось скотоводством, земледелием, охотничьим и рыболовным промысла­ми. Но аграрный сектор находился в состоянии глубокого кризиса, обусловленного последствиями революционного переворота и гражданского противостояния. Традиционное сельское хозяйство ко­ренного населения было основано на малопроизво­дительном ручном труде. Основной отраслью являлось животноводство; земледелие занимало второе место, а охота и рыболовство имели подсоб­ное значение. По данным 1917 г., животноводство давало 62,4% общей валовой продукции сельского хозяйства, земледелие – 13,2%, рыболовство – 8%, охота и пушной промысел – 16,4% [Народ саха..., 2003, С. 233]. По всей территории края было рас­пространено скотоводство, за исключением аркти­ческих оленеводческих и промысловых территорий.

Традиционные хозяйственные занятия базирова­лись на пользовании природными ресурсами: нали­чие земельных угодий и промысловых участков, благоприятствование погодно-климатических усло­вий определяли благосостояние населения так же, как и непрерывность, стабильность хозяйственных занятий. Смена властей и социальные конфликты с мобилизацией человеческих и материальных ресур­сов обеими сторонами Гражданской войны совер­шенно подорвали сельское хозяйство и промыслы.

Вопросы землепользования ко времени образова­ния Якутской автономии находились только на стадии решения. Земельным отделом Якутского ревкома еще в 1920 г. было принято постановление «О регулировании землепользования в Якутской области», отменявшее дореволюционную «классную систему», а так же разослана инструкция о порядке переделов покосных угодий. Для подавляющей час­ти населения, занятого скотоводством, решение об уравнительном распределении всех покосных земель было принципиально важным. Но в силу регио­нальных особенностей социального развития и по­литической ситуации первые аграрные мероприятия остались незавершенными. В якутских наслегах господствовали патриархально-родовые порядки и общинные традиции, которым были присущи «по­литическое влияние и патриархальный авторитет тойоната» [Макаров, 1988, С. 151], не утратившего экономическую базу. Несмотря на пошатнувшееся положение, родовая элита оставалась влиятельной социальной силой.

Отдаленность малонаселенного края и отсутствие развитых коммуникаций служили причинами за­паздывания и определенных деформаций при реа­лизации принимаемых Центром решений. Так, ког­да в европейской части страны уже завершалась Гражданская война и назревал переход к НЭПу, в Якутии только вводили продразверстку. В июне 1920 г. Якутский продком объявил по трем южным уездам раскладку продразверстки на мясо и масло, в августе – на сено и хлеб. Были установлены жесткие нормы отпуска населению основных продуктов питания и промтоваров. Проблема снабже­ния городского населения должна была решаться за счет продразверстки.

Зимой 1920/1921 года продразверстка, особенно по хлебу, шла с большим трудом. Плановому изъятию сельскохозяйственной продукции подверглись не только зажиточные хозяйства, но и середняцкие, и даже бедняцкие. Например, в Восточно-Кангаласской волости раскладка мяса была проведена по душам, а не по количеству владеющих скотом. По­добные перегибы не могли не вызывать недоволь­ства крестьян, их стремления уклониться от граби­тельского изъятия продуктов. Но сокрытие запасов от продразверстки каралось судом и конфискацией имущества [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 1. Д. 18. Л. 27]. При этом крупные запасы продуктов были обнару­жены только у единиц: у известных богачей Куш­наревых, купца Ершова. Общими усилиями к весне 1921 г. в Якутской губернии сумели выполнить план продразверстки по мясу, маслу и фуражу.

В марте 1921 г. состоялся X съезд РКП(б), про­возгласивший новую экономическую политику (НЭП), которая заменила продразверстку проднало­гом. Как уже отмечалось, НЭП была объявлена в сложный для Якутии период: только недавно во­шли в практику методы управления «военного коммунизма», в регионе начались военные кон­фликты между сторонниками и противниками со­ветской власти. В этих условиях 9 апреля 1921 г. Якутский губревком и губпродком издали приказ о переходе от продразверстки к продналогу, а также о свободной торговле сельхозпродуктами. Но про­дажа и покупка хлеба, мяса, масла и молока была разрешена только крестьянам Якутского и Вилюйского уездов, выполнивших план продразверстки [Там же, Ф. Р-54. Оп. 1. Д. 277. Л. 44; Оп. 2. Д. 2. Л. 73]. Была начата разъяснительная работа об обложении продовольственным налогом. В целом просвети­тельская работа о принципах НЭПа среди сельских масс развернулась лишь летом 1921 г., когда в Яку­тию вернулись делегаты X съезда РКП(б) И.Н. Ба­рахов, П.А. Ойунский, а так же М.К. Аммосов с большой группой партийных советских работников, направленных Сиббюро и ЦК РКП(б).

Центральная власть объявила курс на политиче­скую и экономическую либерализацию, свободу торговли и частной собственности. А губернская организация РКП(б) в Якутии потратила много сил на выявление и социальную изоляцию «чуждых элементов», которыми признавались не только от­крытые противники большевизма, но и просто лица, имевшие успешный опыт бизнеса при цариз­ме. Но именно такие граждане в центральной части страны составили прослойку удачливых нэп­манов [Карр, 1990, С. 665], их свободное предпринимательство и торговля могли масштабно развер­нуть возможности НЭПа и в Якутии.

По всей стране основная масса крестьян воспри­няла НЭП с надеждой на улучшение своей жизни. Теперь и якутским крестьянам вместо продовольст­венной разверстки можно было выплатить фикси­рованный налог, размер которого определялся по достатку хозяйства и был существенно меньше норм разверстки. Налог носил ярко выраженный «классовый» характер: батраки и беднота освобож­дались от налога, подавляющую его часть выплачи­вала зажиточная часть крестьянства. Несмотря на позднее введение продналога, только по Якутскому уезду с августа по сентябрь 1921 г. поступило 5 тыс. пудов мяса и скота около 11 тыс. пудов, а по Вилюйскому уезду для треста Лензолото было сдано около 1300 гол. скота [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 1. Д. 18. Л. 24, 26-27].

Но принцип обложения продналогом оказался неадаптированным к текущим и региональным особенностям хозяйствования. Губернская власть сразу столкнулась с дороговизной самого сбора сельхозналога на обширной территории, где еще продолжались военные действия, и часть населения вела кочевой образ жизни [ГАРФ, Ф. А-259. Оп. 9б. Д. 1482. Л. 3]. Сельхозналог вызывал много вопросов у якутских крестьян. В частности, критерии сред­него количества скота на одно хозяйство были рас­считаны для Центральной России, где продовольст­венные ресурсы крестьян включали в себе более объемную, чем на Севере, долю продукции земле­делия, огородничества, подразумевалось наличие мелкого скота (козы, овцы), домашней птицы.

Во всех округах Якутии держали крупный рога­тый скот и лошадей, но их удельный вес по хозяй­ствам был дифференцирован по районам. Так, в Центральном Якутском округе по состоянию на 1917 г. на 1 хозяйство в среднем приходилось 9,5 гол. рогатого скота и 2 лошади, и при безусловном сни­жении показателей после Гражданской войны все равно был выше, чем в северных округах. Напри­мер, в Булунском округе эти показатели в относи­тельно благополучном 1926 г. были 0,19 и 0,08 [Ат­ласов, 1992, С. 45]. Необходимо подчеркнуть, что в силу климатических условий доходность сельского хозяйства в целом и земледелия в частности была низкой. Для значительной части населения по ос­новным видам продналог оказался непосильным [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 2. Д. 22. Л. 2].

Официально при НЭПе все повинности были от­менены, но, несмотря на это, тяжелым бременем для крестьян оставалась трудовая повинность, вве­денная Якутским ревкомом летом 1920 г. С декабря 1920 г. по февраль 1921 г. около 460 крестьян-якутов из Восточно-Кангаласского и Западно-Кангаласского улусов Якутского округа, а так же волостей Олёкминского округа были мобилизованы на заго­товку леса, пиломатериалов и строительство Ботомского железоплавильного завода. Прибывших со своими орудиями труда, гужевым транспортом и фуражом крестьян на тяжелой работе плохо корми­ли, не обеспечивали рабочей одеждой, элементар­ными бытовыми условиями. К началу весеннего полевого сезона и сенокосной страды большинство мобилизованных самовольно отбыли, чтобы при­ступить к сельскохозяйственным работам [Там же, Ф. Р-50. Оп. 1. Д. 9. Л. 49].

В рабочей силе нуждались Бодайбинские золотые прииски, набравшие 500 рабочих осенью 1920 г. в основном из Якутска и приречных поселков. В мае 1921 г. Сибревком постановил прислать из Якутии в распоряжение Лензолота еще 1000 чел., Якутский военный комиссариат с 11 июля по 11 августа 1921 г. с трудом собрал около 760 чел. [Там же, Ф. Р-54. Оп. 1. Д. 263. Л. 17]. Кампания проходила в разгар сенокосной страды и означала длительный отрыв от хозяйств, что было чревато не только временны­ми трудностями. Многие крестьяне уклонялись от призыва путем бегства в тайгу или нанесением себе увечий. Насильственная мобилизация спро­воцировала протестное поведение скотоводов и земледельцев, привела к массовому у ходу их с при­исков и вовлечению в активизировавшиеся антисо­ветские группировки. Чтобы остановить процесс, Якутский губревком был вынужден 26 ноября 1921 г. принять постановление об амнистии лиц, дезертировавших с работ на приисках Лензолото «по своей несознательности» [Там же, Ф. Р-55. Оп. 2. Д. 35. Л. 67]. Как видно, политическая ситуация для реализации НЭПа в Якутии была весьма сложной.

В сфере сельского хозяйства позиции новой вла­сти были еще непрочными, существовали лишь «точечные» ростки нового. К 1921 г. в Якутской губернии функционировали 32 коллективных хо­зяйства в виде коммун, артелей и товариществ по обработке земли, они были мелкими, местами даже карликовыми: в среднем на 1 колхоз приходилось 11, в основном бедняцких, хозяйств. В собственно­сти колхозов и совхозов находилось 478,5 дес. зем­ли против 28 607 дес. у единоличников [Там же, Ф. Р-54. Оп. 1. Д. 264. Л. 3]. Якутский губземком за 1920-1922 гг. докладывал: «из числа существующих свыше полутора десятка разных наименований кол­хозов немногие из них можно отнести к твердым, крепко спаянным и вполне, по своей сущности, представляющих именно коллективное хозяйство. У большинства именующихся колхозами все при­знаки лишь общественной обработки земли». Такая оценка соответствовала реальному положению: даже руководящие органы признавали призрачность аг­рарных преобразований и наличие неразрешенных проблем в сельском хозяйстве Советской Якутии [Бровченко, 2015, С. 174].

На состояние сельского хозяйства пагубно влия­ла затянувшаяся Гражданская война на территории Якутии: страдали сезонные работы и производство продукции, происходила мобилизация трудоспособ­ных рабочих рук на обе стороны воюющих. Очаги повстанчества вспыхивали и после разгрома летом 1923 г. отрядов А.Н. Пепеляева, разрывая мирный ход сельского труда и промыслов. Война отвлекала от производительного труда значительную часть населения. В зоне военных действий были разграб­лены личные и недавно возникшие коллективные хозяйства. Мирное население покидало насижен­ные места, забрасывались покосные луга, промы­словые участки.

Прежде всего огромный урон был нанесен основ­ной отрасли экономики края – животноводству. На военные нужды угонялось конепоголовье, скот заби­вался на провиант; в результате повсеместно резко сократилось поголовье частного крупного рогатого скота, упала численность рабочих лошадей. Живот­новодство пришло в упадок во всех округах Якутии и сильно пострадало в Якутском округе. Так, во II Чакырском наслеге Амгинского улуса Якутского округа за зиму 1921-1922 гг. поголовье крупного ро­гатого скота сократилось на 41%, в Верхне-Бологурском – на 42%, во II Скараульском – на 44%, в Жемконском – на 49%, в Кеннянском – на 69%. Общее сокращение поголовья крупного рогатого скота по 10 наслегам Амгинского улуса составило 39%, а ло­шадей – до 51%. Из Ботурусского улуса на прови­ант было забито 300 гол. скота; 590 лошадей было угнано; из Таттинского улуса было угнано 700 ло­шадей [Атласов, 1992, С. 42]. В соседних Борогонском и Дюпсинском улусах количество обоих видов скота сократилось до 40%. Всего к 1923 г. в четырех юж­ных округах (Якутском, Вилюйском, Олёкминском, Ленском), в которых проживало большинство якут­ского населения и была сосредоточена основная масса поголовья скота, осталось лишь 377 442 гол. крупного рогатого скота и 95 399 лошадей, что со­ставило соответственно 78,3% и 74,2% дореволюцион­ного поголовья [Архив ЯНЦ СО РАН, Ф. 5. Оп. 16. Д. 17. Л. 187]. По всей Якутии сократились посевы зерновых, в упадок пришли оленеводство, пушной промысел и рыболовство.

Введение единого сельскохозяйственного налога (ЕСХН) выявило значительную дифференциацию налогооблагаемых хозяйств Якутии. Положение о сельхозналоге 1924 г. определяло общие нормы на­логообложения для всего СССР. Унифицированный подход не устраивал республиканскую власть, ко­торая решительно ставила вопрос об учете региональных особенностей хозяйствования. Так, пред­седатель СНК ЯАССР С.М. Аржаков в октябре 1924 г. телеграфировал в СНК РСФСР о несогласии с разрядами сельхозналога и просил 150% надбав­ку на исчисляемый налог вместо предложенной 45% [ГАРФ, Ф. А-259. Оп. 8б. Д. 2823. Л. 8]. Просьба была отклонена, но постоянный представитель СНК ЯАССР в Москве С.Н. Донской в 1925 г. ак­тивно ставил перед центральной властью вопрос об ЕСХН для населения республики. Он указывал, что действует в интересах скотоводов и земледель­цев, которые на своих собраниях «отмечали дефек­ты в системе налогового обложения сельских хо­зяйств, высказывали пожелания и выносили постановления о пересмотре положения о порядке взимания сельхозналога» [Там же, Оп. 9б. Д. 1488. Л. 48]. Постпред добился принятия постановления СНК РСФСР от 21 ноября 1925 г. «Об изменении Положения о сельхозналоге в части, касающейся Якутской АССР». Кроме ряда существенных облег­чений для традиционно многодетных сельских семей республики, принципиально важным был пункт об освобождении от сельхозналога хозяйств, где на едока приходились 1 гол. крупного рогатого скота и земли не более 1/4 дес. [Там же, Л. 5]. В 1928 г. от сельхозналога было освобождено 24 721 хозяйство, что составляло 40% всех хозяйств рес­публики [Санникова, 2007, С. 21].

Для восстановления хозяйства и налаживания новой жизни для аграрной Якутии главным вопро­сом был земельный. Экономические механизмы НЭПа должны были способствовать успеху земле­устройства и стимулировать материальную заинте­ресованность крестьян. Но сельское хозяйство страдало от дефицита техники и инвентаря, семен­ного материала, от незавершенности процессов пе­рераспределения земель в улусных хозяйствах. Зе­мельный вопрос обсуждался на I Всеякутском Учредительном съезде Советов 1923 г., затем вышло апрельское постановление III сессии ЯЦИК 1924 г. «О коренном уравнительном распределении земель в наслегах и селениях Якутской республики», кото­рое послужило основой для земельных переделов 1924–1928 гг. Реформирование земельных отноше­ний касалось землеустройства и хозяйственного устройства и было направлено на уравнительное подушное распределение земли между различными группами крестьянских хозяйств. Наркомзему ЯАССР поручалось в первую очередь провести уравнительное распределение в тех наслегах, где сохранилась еще классная система землепользова­ния. Переделы осуществлялись окружными, улус­ными и волостными исполкомами по всей Якутии, кроме северных округов.

Распределению подлежали все покосные земли, за исключением закрепленных за коллективными и общественными хозяйствами, культурно-просвети­тельными и медицинскими учреждениями. В госу­дарственный земельный фонд отходили церковные и казенно-оброчные земли, ранее не переданные колхозам или земельным органам советской власти. Летом 1924 г. начались земельные переделы в Якут­ском, Олёкминском и Вилюйском округах. По этим основным скотоводческим округам были учтены площади сенокосных угодий. Процесс продвигался медленно по целому кругу причин, в том числе из- за отсутствия специалистов по землеустройству: в распоряжении Наркомзема республики до 1926 г. была 1 штатная единица землеустроителя. По Якут­скому округу общее число хозяйств, охваченных земпеределом в 1924–1926 гг., составило около 70% [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 2. Д. 48. Л. 89].

В самом начале обнаружились острые разногла­сия по поводу принципа распределения земельных угодий. Также не оказалось единого критерия оцен­ки сенокосов: по урожайности или по площади, что было критически важным для животноводче­ских хозяйств. При подавляющей неграмотности населения все вопросы обсуждались публично. Из-за споров в оценках урожайности земельный передел затянулся, например, на 3 года в наслегах Амгинского, Намского улусов, и только к лету 1927 г. завершился в Мегинском и Ботурусском улу­сах [Там же, Ф. Р-50. Оп. 1. Д. 35. Л. 107, 116]. Тем не менее основные площади сенокосов по всей рес­публике удалось поделить к 1928 г.

В переделах 1924–1927 гг. осмотр земельных уго­дий, оценка их качества и возможной урожайности производились избранными наслежным общим схо­дом земельными депутатами. Старая наслежная и улусная верхушка добивалась присутствия своих представителей – грамотных, имеющих админист­ративный опыт. Выборы проходили по родовому принципу, что благоприятствовало состоятельным землевладельцам, спекулирующим на традициях и обладающим большим влиянием среди неграмот­ных, экономически зависимых сородичей. Специфи­ка ситуации в республике заключалась в том, что фактический собственник земли – тойон – при отсутствии юридического оформления частной соб­ственности мог участвовать в крестьянских земель­ных переделах. Данное обстоятельство создавало ви­димость правового равноправия, скрывало статусные границы в сельской иерархии. Бесспорно, что вла­дельцы лучших и крупных земельных участков были заинтересованы в сохранении своих позиций и все­мерно сопротивлялись реальному переделу.

Земля делилась сначала между родами, а затем уже распределялась внутри рода между семьями по паям. Такой порядок земельного передела вызывал межродовые конфликты, бесконечные споры между депутатами различных родов. Каждая сторона оформляла жалобы в адрес республиканской вла­сти, Наркомзем ЯАССР был завален обращениями и был вынужден рассматривать бесконечные иски.

Земельные переделы высветили давние земельные претензии, существующее неравенство в землеполь­зовании. Так, постановлением ЯЦИК 1924 г. «О ко­ренном уравнительном распределении земель в на­слегах и селениях Якутской республики» было предпринято урегулирование земельных взаимоот­ношений занятого сельским хозяйством русского и якутского населения. Земельным обществам русских крестьян в разное время были выделены сенокос­ные участки из государственного фонда, а также передавалась часть угодий близлежащих наслегов. В восстановительный период русским сельским об­ществам было передано 5536 дес. земли. Однако в русских селениях продолжала сохраняться неравномерность в землепользовании как внутри сельских обществ, так и между отдельными сельскими обще­ствами. Например, в Бестяхском сельском обществе на 1 хозяйство приходилось 6,87 дес. земельных уго­дий, включая 2,27 дес. сенокоса. В Мархинском, Павловском и Владимирском же селениях 1 хозяй­ство имело 8,48 дес. земли, из них 3,75 – сенокоса [Там же, Оп. 3. Д. 207. Л. 17; Атласов, 1992, С. 52].

В многонациональной Якутии земельные переде­лы обнаружили слабость землеустройства и нехват­ку земли среди всех групп коренного населения. Так, в образованном в 1925 г. Алданском округе выявлено 152 пригодных для сенокошения участка. Постановлением от 9 февраля 1925 г. ЯЦИК в пер­вую очередь отводил эти земли местному населе­нию – перешедшим на оседлость эвенкам. Алдан­ские эвенки организовались в 12 артелей, за которыми закрепили 129 сенокосных участков об­щей площадью 250 дес. Одновременно все травостойные участки, находящиеся на территории коче­вых родов, закреплялись за последними. Распределение покосов между родовичами или от­дача их в аренду решались на родовом собрании алданских эвенков.

Земельные переделы продолжались несколько лет и в основном достигли своей цели. Например, по Центральному Якутскому округу к 1 октября 1928 г. из 231 земельного общества были завершены пере­делы: сенокосных угодий – в 219 обществах, хле­бопахотных участков – в 196 и усадебных – в 181 [Санников, 2003, С. 17]. Земельным участком наде­лялись все граждане без различия пола и возраста, кроме лишенных прав по суду и добровольно отка­завшихся от получения земельных наделов. Через эту общинно-передельную форму использования земли были созданы условия для восстановления и подъема сельского хозяйства края. Землю выделили всем, кто желал заниматься сельским хозяйством. Но для массы работающих на земле сохранились и чересполосица, и дальноземье.

Несмотря на то что переделы прошли в очень сложных условиях (при слабой организации и от­сутствии квалифицированных кадров землемеров, грамотных в правовом отношении), удалось увеличить группу хозяйств со средней землеобеспеченностью от 5,1 до 10 дес. Число хозяйств, имевших до 10 дес., увеличилось в результате земпеределов на 12,1% [История Якутской АССР, 1963, С. 92]. Про­изошло улучшение обеспеченности землей преобладающей части бедня­ков и середняков. Земельные переде­лы подтвердили ликвидацию «классной системы» землепользования, хотя не удалось достичь действительного уравнения землевладения между хо­зяйствами [Санникова, 2007, С. 17-27]. При повсеместной чересполосице, со­ставлявшей десятки верст, внутри сельских общин не была изжита со­циальная дифференциация: напри­мер, в Намском улусе лучшие и бли­жайшие земли остались в руках зажиточных хозяйств, а бедняки и батраки оказались на даль­них неудобьях. Очевидным было и неравенство в размерах сельскохозяйственных паев. Например, в Дюпсинском улусе пай тойонов равнялся 20 возам, тогда как пай бедняков – 1 возу [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 2. Д. 29. Л. 56]. Бедняцкая часть населе­ния оказалась в сложной ситуации: не имея доста­точных материально-технических ресурсов к освое­нию полученных наделов (рабочего скота, орудий труда), люди были вынуждены наниматься в работ­ники к обеспеченным землякам.

Именно на материально-техническую поддержку сельского производства силами организованных в коллективные хозяйства крестьян была направлена государственная поддержка в 1920-е годы. Ориента­цию на целевую поддержку от Центра при восста­новлении хозяйства молодой республики подтвер­дила I Якутская областная партийная конференция (24-31 декабря 1922 г.), отметившая, что успешное выполнение хозяйственных задач «зависит от раз­меров, видов помощи и поддержки российского пролетариата в виде различных ссуд и кредитов» [История Якутской АССР, 1963, С. 74]. Позже, когда государство обозначило новые приоритеты в аграр­ной сфере, было налажено системное снабжение инвентарем и промышленными товарами. Отметим, что еще до сплошной коллективизации была очер­чена официальная линия поддержки именно кол­лективных хозяйств. Кредитные линии, снабжение техникой и инвентарем стали привилегией исклю­чительно колхозов.

В первые же годы советской власти были органи­зованы прокатные пункты, чей парк сельскохозяйст­венных машин и орудий должен был обслуживать уборочные кампании в улусах. Летом 1921 г. во всех 6 прокатных пунктах по Якутии, кроме старых кос-литовок, имелось 7 сенокосилок и 3 конных граб­лей. Пункты обслуживали прежде всего бедноту, бывших партизан, демобилизованных из Красной армии. Уполномоченные Наркомзема, активисты ок­ружных парторганизаций ездили по наслегам, аги­тировали крестьянские сходы и кооперации, разъяс­няли необходимость трудовых артелей, объединения усилий и инвентаря. Нехватка орудий труда, в пер­вую очередь сеноуборочной техники, для успешных сельскохозяйственных работ была очевидной.

Потребность якутских крестьян в сельхозмаши­нах и орудиях также была высокой, особенно в кормозаготовках для скота, где традиционно гос­подствовал ручной труд. Показательно, что даже ручная коса-литовка применялась лишь в прогрес­сивных хозяйствах, а подавляющая масса крестьян пользовалась старинной косой-горбушей. Поступив­шую летом 1920 г. первую партию кос-литовок рас­пределяли под строгим контролем из расчета 1 коса на 60 чел. населения. В отдаленных же северных округах с постоянным дефицитом товарного снаб жения сельскохозяйственные работы выполняли с использованием архаичных технологий и инвентаря [НА РС (Я), Ф. Р-50. Оп. 3. Д. 61. Л. 127].

Осенью 1921 г. Якутский губпродком получил в качестве помощи от центральной власти 20 косилок, 10 конных граблей и 3463 литовок; к лету 1922 г. в Наркомзем республики поставили 20 косилок, 10 конных граблей, а осенью 1923 г. – еще 60 коси­лок. Тогда же по линии сельскохозяйственного кре­дитного общества были приобретены 15 косилок, 9 конных граблей. Всего за 1922–1923 гг. Якутский Наркомзем получил и распространил сельскохозяй­ственный инвентарь на сумму более чем 300 тыс. руб. [Там же, Ф. Р-55. Оп. 2. Д. 46. Л. 55].

После национализации земель и разрушения ста­рой системы землепользования Советское государ­ство оказывало населению Якутии большую по­мощь кредитами, семенами и сельскохозяйственным инвентарем. В ноябре 1923 г. был учрежден Якут­ский государственный сельский склад (Якгоссель-склад), а также было создано кредитное общество «Салгабыл», которое также занималось снабжением сельскохозяйственным инвентарем и техникой. Оно сыграло заметную роль в развитии сельского хо­зяйства. Общество выделяло столь необходимые в этот период кредиты на приобретение инвентаря, семян, строительство и т.д. Бедняцким и середняц­ким хозяйствам за 1924–1927 гг. выдано кредитов на 2392 тыс. руб. Для сельского хозяйства с 1923 по 1927 г. распределено 5615 плугов, 377 сеялок, 330 бо­рон, 89 конных грабель, 1425 жаток и 657 веялок [Авдеев, Головных, 1971, С. 55].

В марте 1925 г. был создан Якутский сельскохо­зяйственный союз, объединивший сельхозкооперативы и занимавшийся заготовками пушнины и продуктов. Населению стали выдаваться кредиты деньгами и сельскохозяйственными машинами, ак­тивизировалась деятельность кредитных товари­ществ на местах. Кредиты предоставляли бедняц­ким и середняцким хозяйствам, появившимся первым производственным коллективам. К 1925 г. общество «Салгабыл» объединяло 17 товариществ, к 1926 г. – 23 товарищества, в которых состояло уже более 5 тыс. чел. Якутская республика за 1923/1924 г. получила ссуду 127 тыс. руб., а в 1926 г. сумма ссуд достигла 485 тыс. руб. Семенных ссуд получено в 1923 г. на 30 тыс. руб., а в 1924 г. – на 50 тыс. руб. Ссуда предоставлялась и натурой; за восстановительный период якутские земледельцы получили в виде ссуды более 100 тыс. пудов семен­ного зерна [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 2. Д. 35. Л. 67]. Государственный кредит существенно снижал эко­номическую зависимость бедняцких хозяйств, огра­ничивая частную ростовщическую деятельность. Впоследствии постановлением СНК РСФСР от 2 ноября 1927 г. и СНК ЯАССР от 5 марта 1929 г. сельскохозяйственные и семенные ссуды населению за 1924–1925 гг. были просто списаны, так как на­селение не смогло расплатиться.

Как известно, первыми формами кооперации в Якутии были товарищества по обработке земли (ТОЗы), представлявшие простейшую форму кол­лективного труда. В 1922–1925 гг. в результате орга­низационной работы выросло число сельскохозяй­ственных кооперативов: их стало 18, они объединяли 1510 чел.; сельские жители так же со­стояли членами кредитных кооперативов. К сожа­лению, независимая активность сельскохозяйствен­ных и кредитных кооперативов оказалась недолгой. С 1927 г. их деятельность пошла на спад и посте­пенно влилась в общую государственную систему хозяйственного администрирования [Бурнашева, 2011, С. 250-251].

Колхозное движение в Якутии в это время было еще слабым: коллективные хозяйства были мелки­ми, местами даже карликовыми. В среднем на 1 колхоз приходилось 11 хозяйств. Была различной и степень обобществления средств производства, площадей посевов и поголовья скота. На местах организация труда и распределение продуктов час­то не отвечали принципам сельхозартели. Так, в Вилюйском округе обобществлению подвергли не весь основной сельхозинвентарь, а только приобре­тенный под кредиты товариществ; в некоторых наслегах колхозы не обобществили молочный и рабо­чий скот, продукцию сенокосов. К 1928 г. всеми видами кооперации было охвачено около 15 тыс. хозяйств, что составляло уже четверть всех кресть­янских хозяйств. Из этих 15 тыс. более 2 тыс. вхо­дили в колхозы.

За 1923–1925 гг. для крестьян было реализовано 251 сенокосилка и 234 конных граблей, что значи­тельно повысило техническую оснащенность хо­зяйств. Насыщенность 1 га посева земледельческим инвентарем в эти годы значительно выросла: в 1928 г. она составляла 7 руб. 47 коп. (на 1 га). Вес­ной 1928 г. «Яксельсоюз» получил сельхозинвентарь на сумму 40 тыс. руб., 95% которого было распре­делено по товариществам и артелям. По линии об­щества «Салгабыл» по республике 3 земледельче­ских округа получили 880 тыс. руб. из бюджета на приобретение сельскохозяйственных машин. С кре­дитных обществ были списаны старые долги.

По переписи 1917 г., 97% хозяйств Якутии не имели сельскохозяйственных машин и орудий (все­го насчитывалось 40 косилок и 6 конных граблей), четверть хозяйств была без рабочего скота. С 1921 по 1929 г. удалось расширить парк сельскохозяйст­венных машин и инвентаря до 15 181 ед., включая 7 тракторов, 470 шт. сеялок, 300 жаток, 190 молоти­лок. Рост технической оснащенности, бесспорно, позитивно влиял на развитие сельского хозяйства, система сбытоснабженческой кооперации была ори­ентирована на обслуживание кооперативов и кол­хозов, объединяющих бедняцко-середняцкую часть сельского населения. В единоличном же крестьян­ском подворье преобладающая часть техники и ин­вентаря оставалась в руках кулацко-зажиточных хозяйств: к 1929 г. 6% крестьянских хозяйств вла­дели 76,4% всего инвентаря [НА РС (Я), Ф. Р-50. Оп. 5. Д. 135. Л. 72]. Несмотря на все сложности, в восстановительный период наметились благоприят­ные тенденции в сельском хозяйстве. В результате земельных переделов и поддержки трудового кре­стьянства расширилась посевная площадь: в 1926 г. она занимала 23 781 га, в 1927 г. – 28 562 га, а к 1929 г. – 30 700 га. Площади выросли за счет бед­няцких, середняцких и новых коллективных хо­зяйств.

Наметилась стабилизация в животноводстве, по­дорванном годами Гражданской войны, неурожаев и эпизоотий. Установление мира в основных ското­водческих районах, налоговая и материально-тех­ническая поддержка сочетались с разработкой вете­ринарных программ, борьбой с угрозами и последствиями засухи. В центральных районах Яку­тии внедрялись элементы новой культуры ското­водства: в отделенных от жилья скотопомещениях, с нормированным питанием и соблюдением зоове­теринарных норм ухода. Трудолюбие якутских ско­товодов в условиях мира и относительной стабиль­ности повлияло на постепенное увеличение поголовья в животноводстве: к 1928 г. количест­во крупного рогатого скота увеличилось до 494,3 тыс. гол., включая 205,5 тыс. коров, что пре­высило самый высокий дореволюционный показа­тель лета 1917 г. [Аргунов, 1985б, С. 84].

Спецификой республики было то, что на север­ных территориях земельный передел не проводил­ся. В 1925 г. Верхоянский окружной исполком разо­слал постановление ЯЦИК об уравнительном распределении земель и распространил инструкцию о землепользовании. Инструкция предусматривала обязательное проведение земельного передела, но на практике к реальному переделу земли не при­ступали. Колымский окружной исполком 14 апреля 1925 г. вынес постановление об отмене классной системы землепользования и о наделении сенокос­ными угодьями всех граждан, достигших совер­шеннолетия без различия пола и возраста; также запрещалось пользование землей по наследству. Как и в Центральной Якутии, при проведении ме­лиоративных работ, выпуске озер хозяин призна­вался собственником улучшенных участков, но пользоваться новыми покосами он мог в последую­щие 6 лет. Подушное перераспределение колымских земель было организовано только к лету 1927 г.

Пристальное внимание к положению малочисленных аборигенных народов было отличительной чертой национальной политики первых лет совет­ской власти. Малочисленные народы Якутии в пе­риод гражданских столкновений оказались в особо уязвимом положении, что показало так называемое Тунгусское восстание 1924–1925 гг., спровоцирован­ное негуманными политическими и экономически­ми шагами местных представителей советской вла­сти [Ковлеков, 2005].

Преобразования сельского хозяйства в северных районах затруднялись крайней отдаленностью, без­дорожьем и малочисленностью населения, ведущего преимущественно кочевой образ жизни. Почти де­сятилетнее отставание реформ в земельных отно­шениях было обусловлено тяжелым социально-эко­номическим положением территорий традиционного проживания эвенков, эвенов, юкагиров и чукчей Якутии. В первом полугодии 1926 г. на Севере по­работала специальная правительственная комиссия республики, которая оценила социально-экономи­ческую ситуацию как крайне тяжелую. Было при­знано резкое сокращение поголовья оленей и круп­ного рогатого скота на 80% и 22% по сравнению с 1917 г. Разруха была очевидной: в частности, в Ко­лымском округе общее поголовье скота и лошадей в 1926 г. составляло лишь половину численности такового перед революцией. Кроме политических потрясений, большой ущерб животноводству Севера нанесли вспышки эпидемий, череда наводнений и засушливых лет.

За годы междувластья и военных столкновений разрушились снабженческие сети, обветшал промы­словый инвентарь, были разграблены и пришли в упадок рыболовные и охотничьи участки. Населе­ние северных округов сильно обнищало; на Колы­ме особенно сильно голодали юкагирские стойби­ща. В Верхоянском и Колымском округах лишенные одежды и охотничьих припасов люди, чтобы вы­жить, зимой выкапывали и ели евражек (суслик арктический). Из-за территориальной отда­ленности и длительного охвата повстанческим дви­жением на Севере не проводились работы по адми­нистративной организации, советизации населенных пунктов и социальной поддержке населения. На­пример, советизация Хатанго-Анабарского района Якутской АССР была проведена только в 1928 г. [Анабарский улус..., 2005, С. 92].

Правительства Якутской АССР и РСФСР вложи­ли большие средства в подъем хозяйства Севера. Кроме торговых льгот, для северных районов были выделены финансы на хлебные и продовольствен­ные магазины: за 1926–1927 гг. было отпущено 107 тыс. руб., еще 79,4 тыс. руб. было израсходовано в 1927–1928 гг. как безвозвратные дотации. На вос­становление хозяйства и решение проблем соц- культбыта с 1925 г. по 1928 г. было выделено 1366 тыс. руб., на борьбу с последствиями стихий­ных бедствий, эпизоотий в 1925–1927 гг. изыскали еще 100 290 руб. [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 2. Д. 35. Л. 93]. На эти средства были закуплены олени для вновь организованных товариществ, проведена ра­бота по оказанию зооветеринарной помощи. Для обслуживания потребительских и производственных нужд северян с 1927 г. стала функционировать так называемая интегральная кооперация. Сначала было 2 простейших кооператива и 20 товарных лавок, но их количество быстро росло и достигло в 1929 г. 14 и 36 соответственно. Строились склады для продо­вольствия, закладывались новые пристани на север­ных реках. Параллельно происходил прорыв в со­циальном развитии Якутского Севера: строились школы и больницы. В 1927/1928 уч. г. в трех северных округах работали 23 школы на 700 учащихся, а в следующем учебном году – уже 40 школ на 1250 мест, что позволило охватить школьным обу­чением до 50% детей местного населения.

Важной вехой восстановительного периода, когда показатели валовой продукции сельского хозяйства и промышленности впервые за послереволюцион­ный период приблизились к показаниям 1913 г., считается 1925 год. Прошедший в декабре 1925 г. XIV съезд ВКП(б) объявил государственным при­оритетом курс на социалистическую индустриали­зацию. Строительство промышленно развитой стра­ны подразумевало дальнейшую интеграцию сырьевых регионов в единое экономическое поле. Динамичное развитие аграрного сектора должно было стать одним из условий успешного индустри­ального прорыва за счет внутренних ресурсов. В подобной ситуации особое внимание уделялось партийной работе в национальных сырьевых про­винциях. В сентябре 1925 г. ЦК ВКП(б) положи­тельно оценил деятельность партийной организа­ции Якутской Республики, отметив успехи «в общем правильном проведении национальной по­литики, обеспечивающей обслуживание запросов основной массы якутского населения» [История Якутской АССР, 1963, С. 105]. Пройдет меньше трех лет и оценка Центра поменяется кардинально, что бу­дет связано с принципиальными изменениями в государственной политике.

В силу отсутствия полной статистики и монито­ринга аграрного сектора в период военных кон­фликтов 1920-х гг. достоверных данных о реаль­ных результатах НЭПа в республике нет. Можно предположить, что сельское хозяйство не смогло стать рыночным в масштабах Якутии. Половинча­тость и незавершенность земельных реформ не по­зволили создать широкую социальную базу собст­венников, готовых вступить в активные рыночные отношения. У большинства скотоводов и земле­дельцев просто не было излишков в товарных объ­емах, поскольку при невысокой производительности труда, слабой технической оснащенности в сельско­хозяйственном секторе обеспечивался только про­житочный минимум.

Воспользоваться временными преимуществами новой политики смогла лишь малая часть занятых в сельском хозяйстве и в торговле сельскохозяйст­венной продукцией. В основном это были те, чей исторический срок существования был уже ограни­чен: предприимчивый крестьянин-единоличник, хо­зяйствующее частное лицо постепенно становились фигурой, политически нежелательной, экономиче­ски второстепенной, подлежащей уничтожению. Территориальная и коммуникационная специфика Якутии всегда препятствовала формированию сель­ских рынков на первичных поселенческих уровнях. Для подавляющей части скотоводов и земледельцев, живущих на отдаленных и малодоступных местах, были недоступны поставки собственной сельхозпро­дукции на рынок, активный товарно-денежный об­мен. Таким образом, нехватка товарных и финансо­вых ресурсов у крестьянской массы фактически обесценивали механизмы НЭПа в республике.

Политика снабжения населения сельскохозяйст­венными машинами и орудиями в восстановитель­ный период преследовала конкретную социальную цель – помощь бедняцким и середняцким хозяй­ствам в обработке полученных земельных наделов. Такая помощь была необходима: в ходе земельной реформы значительно сократилось число крупных и увеличилось число мелких хозяйств, неспособных проявить высокую товарность. Это характерный ре­зультат земельных переделов 1920-х годов. Льготное пользование ранее проведенными расчистками, свобода аренды земли в условиях НЭПа открывали возможности только зажиточным хозяйствам, обла­дающим ресурсами. Единственным выходом из экономической зависимости для бедняцко-батрац­ких слоев могла стать кооперация: равноправная, экономически обоснованная, способная в обозри­мые сроки окупить себя, вернуть ссуды и кредиты деловым партнерам.

В республике предпринимались поиски путей подъема производительности труда в аграрной сфе­ре. Все понимали, что маломощные скотоводческие и земледельческие хозяйства пройдут через дли­тельный период роста и укрепления. Операцион­ным планом землеустроительных работ Наркомзема ЯАССР на 1927/1928 г. допускалась «необходимость длительной работы по подготовке перехода от об­щинной формы к коллективной» и «для образова­ния более прогрессивных форм землепользования намечалось их разнообразие: поселковое, отрубное, хуторское, широкополосное (групповое)». Признавая «идеологическую слабость» подобных вариантов, местное аграрное руководство предполагало существование отрубной и хуторской системы крестьян­ского хозяйства как закономерно вытекающей из географических условий развития сельского хозяй­ства. Во внимание принималась также специфика территориального размещения хозяйств и луговых ресурсов, диктующая существование мелких колхо­зов и товариществ (белех ыал) как наиболее рацио­нальной формы кооперации. Впоследствии мнение о жизнеспособности аласного (хуторского) кресть­янского хозяйства как базы благосостояния креп­кого единоличника было объявлено антисоветским. Существование коллективов на основе соседской общины, на принципах родства – «бригады-хутора» и «бригады-дворки» – было признано недопус­тимым извращением принципов колхозного строи­тельства.

Известным постановлением ЦК ВКП(б) «О поло­жении в Якутской организации» от 9 августа 1928 г. и решениями 4-й областной партконференции прак­тически отбрасывался принцип учета национальной специфики ведения сельского хозяйства в респуб­лике. Этим постановлением ответственность за мед­ленный рост советской экономики в Якутии и трудности в становлении торговли и кредитной системы были возложены на «националистически настроенную» якутскую интеллигенцию. Она же обвинялась в сильных политических позициях ку­лачества в сельской местности. Таким образом, к 1929 г. развитие сельского хозяйства республики было поставлено на рельсы единого, унифициро­ванного администрирования без системного изуче­ния и обоснования рационального использования сельскохозяйственных ресурсов с учетом климатических особенностей и этнических традиций хозяйствования. На конференции аграрников-марксистов в декабре 1929 г. окончательно была сформулирова­на четкая схема дальнейшего существования всего советского крестьянства: пользуясь всеми рычагами социалистического государства, повести крестьян по пути скорейшей обязательной кооперации в кол­лективные хозяйства с целью их превращения в единственного, подчиненного центральной дисцип­лине поставщика сельхозпродукции.

Таким образом, в 1920-е годы сельское хозяйство Якутии развивалось в сложных условиях. Кроме общих трудностей для страны, пережившей Первую мировую и Гражданскую войны, были специфиче­ские вызовы для отдаленной республики, где воен­ные столкновения и отдельные очаги повстанчества вспыхивали и после окончания в 1923 г. Граждан­ской войны. Не исключалась угроза экономических интервенций, особенно на северных малонаселен­ных территориях с разрушенной системой снабже­ния и торговли. Слабость коммуникаций, регио­нальные традиции социальных отношений дли­тельное время замедляли и частично видоизменяли политико-административные меры новой власти.

О реальных результатах НЭПа в республике су­дить сложно, в том числе и из-за отсутствия дос­товерных данных о динамике развития экономики республики в период военных конфликтов. По всей видимости, сельское хозяйство Якутии в целом не сумело полностью «переформатироваться», стать ре­ально рыночным для большинства скотоводов и земледельцев. Прежде всего, половинчатость и не­завершенность земельных реформ не позволили создать широкую социальную базу собственников, готовых вступить в рыночные отношения. При этом нельзя не отметить позитивного воздействия НЭПа в сельском хозяйстве Якутии как политики смягчения отношения к производителям и собст­венникам сельскохозяйственной продукции. Пре­кращение военно-коммунистических реквизиций и период мирных социальных отношений благотвор­но сказались на стабилизации сельского хозяйства. Бесспорным фактором подъема стала целенаправ­ленная системная государственная поддержка мате­риально-технического оснащения аграрного сектора в республике.

_____________________________

Автор статьи: Винокурова Лилия Иннокентьевна, к.и.н., ведущий научный сотрудник отдела истории и арктических исследований Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН.