Массовая коллективизация и ее последствия.

Процесс проведения политики коллективизации сельского хозяйства был сложным, по сути, траги­ческим историческим явлением в жизни крестьян­ских хозяйств. Это было время трансформации не только сельскохозяйственного производства, но и всего социально-экономического положения сель­ского населения, полного изменения его образа жизни.

Подготовка к массовой коллективизации в Яку­тии началась после выхода постановления ЦК ВКП(б) «О положении в Якутской организации» от 9 августа 1928 г. Как следствие, была проведена зе­мельная реформа 1929 г., основу которой составлял уравнительный принцип перераспределения земли. Тогда же были определены признаки бедняцких и середняцких хозяйств, началось налоговое давление на хозяйства, отнесенные к кулацким.

С весны 1930 г. в центральных районах Якутии (Верхневилюйский, Вилюйский, Нюрбинский (Мегежекский), Сунтарский, Орджоникидзевский (Западно-Кангаласский), Горный, Якутский, Намский, Мегино-Кангаласский, Усть-Алданский, Чурапчинский, Таттинский, Амгинский, Ленский, Олёкминский) началось массовое создание коллективных хозяйств, в ходе весенней посевной кампании целе­направленное вовлечение в колхозы батрацко-бед­няцкой и середняцкой части крестьянства, органи­зовывались ТСОЗы, артели. Уровень коллективиза­ции, как и по всей стране, определялся степенью объединения отдельных хозяйств и обобществлени­ем посевной площади. В социально-экономическом развитии сельского хозяйства в это время опреде­ляющим было форсирование роста обобществленно­го сектора, которое должно было решить, как тогда казалось, продовольственный вопрос. Особенности хозяйственного развития края рассматривались как препятствие в увеличении темпов коллективизации и товарности сельского хозяйства. По районам в отдельных наслегах у сельского населения не было однозначного одобрительного или отрицательного отношения к созданию коллективных хозяйств.

Например, в Чурапчинском районе весной 1930 г. в Кытанахском наслеге были недовольны новым уставом сельхозартели. Н. Сидоров, выходя из арте­ли «Кочуктэй», объяснял это тем, что «советская власть новым уставом явно хочет эксплуатировать трудовое население». Н. Игнатьев тоже сомневался в правильности своего решения вступить в артель, не видя выгоды в наделении землей. Все подобные факты объяснялись подпольной агитацией кулаков против мероприятий советской власти. На бедняц­ком собрании Хадарского наслега после доклада уполномоченного ЯКСМ И.Т. Пономарева о коллек­тивизации сельского хозяйства в создаваемую артель на местности «Урун кюель» вступили 14 бедняцких хозяйств и 1 батрацкое хозяйство, и настроение у бедняков было хорошее. Записавшиеся в колхоз в целом были довольны новым уставом, однако воз­никали вопросы с возможным обобществлением дойных коров [НА РС (Я), Ф. Р-34. Оп. 1. Д. 205. Л. 21-26]. Крестьяне рассматривали эту кампанию с точки зрения хозяйственной стабильности для своей се­мьи. И это было естественной реакцией на действия «сверху», тем более что они на этом этапе были направлены в основном только на агитацию, стрем­ление создать выгодные условия для образовываю­щихся колхозов. В 1929–1930 гг. 47% всех крестьян­ских хозяйств Якутской АССР (в том числе все бедняки и значительная часть маломощных серед­няков) были освобождены от сельхозналога. Кон­трактация посевов и поголовья скота приобретала все большее значение. Количество коллективных хо­зяйств по отношению к 1929 г. в 1930 г. увеличилось на 57,7%. К концу 1930 г. были организованы всего 375 колхозов, в том числе 253 артели, 111 ТСОЗов и 11 коммун [Там же, Ф. Р-50. Оп. 1. Д. 2439. Л. 2], 6192 хозяйства, охваченных коллективизацией, со­ставили 10,6% всех хозяйств [Там же, Ф. Р-55. Оп. 1. Д. 43. Л. 2; Ф. Р-50. Оп. 1. Д. 2439. Л. 2].

В 1931–1937 гг. социально-экономическое разви­тие районов связывалось с массовой коллективиза­цией сельского хозяйства, а темпы данного процес­са, в свою очередь, также зависели от уровня социально-экономического развития этих районов. Экономическая политика ЯАССР начала строиться таким образом, чтобы в специализации районов в общесоюзном масштабе, в народнохозяйственном разделении труда, Якутия выступала не только в перспективе, но и в данный момент не как сель­скохозяйственный, а как индустриальный район. Как и по всему Союзу ССР, сельское хозяйство Якутии ставилось в положение отрасли, обслужи­вающей другие сферы производства [Колесов, 1932, С. 5]. В данный период для сельского населения центральных районов, учитывая льготы для колхо­зов, видимо, в основном для единоличных хозяйств, самым сложным вопросом был сбор сельскохозяй­ственного налога. Так, например, по сообщению Таттинской районной контрольной комиссии, в июле – августе 1931 г. материальное состояние насе­ления определялось количеством крупного рогатого скота и масла; наличных денег у колхозников не было. Поэтому обязательства по заготовкам они могли выполнить только сдачей государству одной коровы с хозяйства. Комиссия отметила, что пого­ловье крупного рогатого скота сократилось, и если хозяйства и дальше будут уменьшать количество скота для погашения задолженности по налогам, то сильно пострадают в первую очередь середняцкие хозяйства. Что касалось бедняцких хозяйств, то они, если вовремя не оплатили свои задолженно­сти по налогу, то оставшиеся у них 1-2 гол. скота сразу же описывались. Замечено также, что такие хозяйства остаются без скота и, следовательно, без дохода, с которого впоследствии платили бы налог, и это, в свою очередь, становилось препятствием в его сборе [НА РС (Я), Ф. П-16. Оп. 1. Д. 460. Л. 13].

К концу 1931 г. 772 колхоза Центральной Якутии объединяли 19 753 хозяйства, или около 30% всего крестьянства. Несмотря на разные степени коллек­тивизации, социалистический сектор сельского хо­зяйства в виде колхозов в 1931 г. был признан ве­дущим в экономике основных земледельческих и животноводческо-земледельческих районов Цент­ральной Якутии [Избекова, 1958, С. 163].

Летом 1932 г. в отдельных районах наблюдался выход крестьян из колхозов, в которых на 1 октяб­ря число хозяйств снизилось с 40 до 35% [Санни­кова, 2007, С. 59]. Заседание бюро Якутского обкома ВКП(б), проходившее 1-2 июня 1932 г., обсудило вопрос о допущенных ошибках при укрупнении колхозов и приняло постановление о мерах по их исправлению. Причиной для этого послужили не­довольство колхозников и ряд выходов, принявших в некоторых районах массовый характер: в Чурапчинском районе подали заявление о выходе 18 хо­зяйств из колхоза им. Емельянова, 10 – из колхо­за им. Ворошилова Вилюйского района, 18 – из колхоза «Тюбятский» Сунтарского района, 19 – из колхоза им. Ленина Западно-Кангаласского района, 20 – из колхоза «Сунтарского» Олёкминского рай­она [Коллективизация..., 1978, С. 139]. Причины вы­ходов из колхозов нельзя объяснить простыми ошибками, допущенными при укрупнении колхо­зов. Крестьяне выходили из состава колхозов, пото­му что не видели большой разницы для развития своего хозяйства (своего материального благосос­тояния). Например, в Баягинском наслеге Таттинского района за май 1932 г. выбыли из состава кол­хозов 12 хозяйств (38 чел.), мотивируя свои поступки тем, что «инструкция и Устав товарище­ства и колхоза не соответствуют для трудоспособ­ных», «с голоду не помрем» и категорически отка­зались остаться в колхозах [НА РС (Я), Ф. П-16. Оп. 3. Д. 250. Л. 55-56]. Акт, составленный уполномо­ченным Таттинского райкома ВКП(б) И.Е. Христо­форовым, показывает, что главы двух хозяйств – И.П. Андросов и П.Е. Бурнашев (в прошлом первый был членом правления сельхозартели, а второй ее председателем) – были признаны руководителя­ми по выходу из колхоза и вредными элементами.

ЦК партии постановлением от 17 сентября 1932 г. «О сельском хозяйстве и, в частности, о животно­водстве Казахстана» указал на необходимость учета особенностей скотоводческих районов, где в лич­ном хозяйстве колхозника могло оставаться больше скота, чем в земледельческих районах. По Якутии в районах, ориентированных в основном на разви­тие скотоводства, также была установка руководствоваться данным решением [Избекова, 1974, С. 149]. На 1 января 1933 г. в Центральной Якутии насчитывался 991 колхоз и в них было 41,7% всех хозяйств [Статистический справочник..., 1941, С. 39; Коллективизация..., 1978, С. 142-143]. К этому вре­мени преобладающей формой ведения коллектив­ного хозяйства была сельскохозяйственная артель (68,3%), но и товарищество по совместной обработ­ке земли еще имело значительный вес и составля­ло 30,6% всех колхозов. Также 1,1% коллективных хозяйств составляли коммуны [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 2. Д. 119. Л. 61].

В годы начала коллективизации проходило «раз­вертывание» машинно-тракторных станций Якутии. Еще весной 1928 г. на поля Якутского района вы­ехал первый трактор под управлением Я.А. Эстеркеса [Кыым, 1987, Ахсынньы 17 к.]. Первые две МТС, Олёкминская и Намская, были организо­ваны в 1931 г. Организация Олёкминской МТС на­чалась с апреля, первым директором был А.А. Свинцов, агрономом – Б.В. Зайцев, механиком – Я.А. Эстеркес. На территории Олёкминской МТС на 1 июня 1931 г. коллективизацией были охвачены 52,4% хозяйств (1292 из 2465) и заключены догово­ры с 33 колхозами, объединяющими 1148 хозяйств. Намская МТС создавалась с августа 1931 г., и пер­выми начали работать И.Е. Винокуров – директор, С.К. Король – агроном, П.С. Лютов – механик. Мегежекская МТС начала функционировать с авгу­ста 1932 г. В 1933 г. в Якутии работали уже 5 МТС, в том числе были организованы Чурапчинская и Якутская. В 1934 г. первая МТС была создана в Мегино-Кангаласском районе. Первым директором Майинской МТС был назначен А.Ф. Разгильдяев. Первыми трактористами стали И.Ш. Мансуров, Г. Манков [Санникова, 2007, С. 62]. Организация МТС в значительной мере способствовала техниче­скому укреплению колхозов, расширению посевных угодий и повышению культуры обработки земли. Большую роль при этом сыграли специалисты из различных областей страны, многие из них навсег­да связали свою жизнь с Якутией.

С 1929 г. в республике стали организовываться и государственные сельскохозяйственные предпри­ятия – совхозы. Так, в 1932 г. в Якутском, Амгинском, Нижнеколымском, Булунском районах рабо­тали 2 зерновых, животноводческий, молочно­овощного направления и 2 оленеводческих совхоза. Совхозы ЯАССР имели 3800 га посевной площади, 800 гол. крупного рогатого скота, 25 700 оленей, 52 трактора и другие машины. В их задачи так же входило организационное и техническое сопровож­дение колхозов. Для обеспечения Алданского промышленного района продукцией сельского хозяйст­ва и сеном были организованы в 1933 г. 5 совхозов. Их число постоянно менялось, т.к. совхозы передавались в качестве подсобного хозяйства про­мышленным предприятиям [История Якутской АССР, 1963, С. 137, 171].

В январе 1933 г. был опубликован закон об обяза­тельных поставках зерна государству колхозами и единоличными хозяйствами, и в это же время была принята резолюция январского пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) о создании политотделов МТС и совхозов. Учреждение чрезвычайных органов продолжало ре­прессивную политику в деревне. Политотделы соче­тали функции партийно-политических, хозяйствен­ных и карательных органов [Ивницкий, 2000, С. 326]. Во всех совхозах и МТС Якутии были созданы по­литотделы. В качестве начальников из Центра по путевке ЦК ВКП(б) прибыли коммунисты с опы­том партийной и хозяйственной работы [История Якутской АССР, 1963, С. 171]. Политотделы МТС республики относились к 3-й группе Политуправ­ления МТС НКЗ СССР; они должны были регу­лярно отправлять политдонесения на специальных отчетных бланках. В них, кроме анализа хозяйст­венных дел, общего состояния дел в партийной, комсомольской работе, работе среди женщин, был раздел по классовой борьбе, в котором на примерах выявлялись те, кого относили к кулакам, саботаж­никам и т.д. Так, политотдел Намской МТС ин­формировал в донесении, что за 1933 г. в рамках мероприятий очистки колхозов от классово чуждых и антиколхозных элементов «вычищены» 21 и сня­ты 61 чел., занимавших в колхозах должности пред­седателей, бухгалтеров, счетоводов, бригадиров, кладовщиков, конюхов и т.д. [РГАСПИ, Ф. 112. Оп. 45. Д.2, 83 л.; Оп. 46. Д. 1. Л. 1-7]. К середине 1933 г. всего из состава колхозов были выведены 493 хозяйства. Они были исключены в основном по обвинению за так называемую связь с чуждыми элементами, развал колхоза, отказ от работы [История Якутской АССР, 1963, С. 171; НА РС (Я), Ф. Р-70. Оп. 1. Д. 3927. Л. 9]. Например, в течение 1934 г. 5 раз заседала Республиканская комиссия по разбору дел исключенных из колхозов ЯАССР; к концу года ее полномочия перешли к Наркомату земледелия. Всего рассмотрены 77 дел (комиссия изучала дела колхозников, которые сами подали заявления на обжалование решения райкомиссий); из них восстановлены в статусе колхозников 33 чел. [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 8. Д. 215. Л. 1-15]. На вто­ричный пересмотр в райземотделы отправлены 18 дел и 26 чел. было отказано в восстановлении. Члены хозяйств, главы которых исключались из колхозов, «механически» так же вычищались.

За первую половину 1933 г. число вновь вступив­ших в колхозы хозяйств достигло 1733 и процент коллективизации в среднем составил 48,3 от всех хозяйств по районам; всего стало 855 колхозов с 29 435 хозяйствами. Однако темпы коллективизации по экономическим группам районов оставались не­одинаковыми: по скотоводческим районам с зачат­ками земледелия были коллективизированы в сред­нем 21,5-23% хозяйств, по земледельческо-ското­водческим – 70-73%, по скотоводческо-земледель­ческим районам – 50-67% хозяйств [Там же, Ф. Р-70. Оп. 1. Д. 3927. Л. 9]. Различные темпы кол­лективизации сохранялись до конца 1934 г., причем увеличение процента коллективизации за 1933 г., и особенно за 1934 г., было незначительным, а в жи­вотноводческих районах наблюдался спад коллек­тивизации. Причины такого явления, с одной сто­роны, объяснялись жизнеспособностью единоличных хозяйств, возможностью самостоятельного раз­вития, особенностями развития сельского хозяйства, более учитывающиеся в то время, а с другой, ме­роприятия по «чистке» колхозников психологиче­ски «оттолкнули» крестьян.

Репрессии в отношении руководящего состава, специалистов, рядовых колхозников, рабочих совхо­зов и МТС по всей стране еще больше ослабили коллективные и государственные хозяйства: посев­ные площади и поголовье скота сократились, чис­ленность коллективизированных хозяйств не увели­чивалась. Взаимоотношения политотделов с местными партийными и советскими организация­ми осложнились. Все это, прикрытое выводом о достигнутых успехах в деле социалистического пре­образования сельского хозяйства, стало причиной ликвидации политотделов МТС в ноябре 1934 г. [Ивницкий, 2000, С. 326-327]. Их «поглотили» рай­комы партии.

К концу 1934 г. произошла дальнейшая корректи­ровка аграрной политики. Внимание ЦК партии и правительства СССР было обращено в первую оче­редь на вовлечение в колхозы единоличных кресть­янских хозяйств. Вне колхозов оставалось около 40% крестьянских хозяйств страны, главным обра­зом, в районах потребляющей полосы и националь­ных республиках на востоке страны. 9 млн кресть­янских хозяйств существовали самостоятельно, и не хотели, как прогнозировалось, «всасываться в колхо­зы». И это удавалось хозяйствам до второй полови­ны 1934 г. – начала 1935 г. [Зеленин, 1997, С. 20-21]. По данным ЦИК ЯАССР, по Центральной Якутии на 1 августа 1935 г. процент коллективизации достиг 51,8, общее число хозяйств составляло 61 251, т.е. к этому времени было 29 694 единоличных хозяйств, что составило почти половину всех крестьянских хозяйств [НА РС (Я), Ф. Р-50. Оп. 6. Д. 107. Л. 1]. По Якутии в целом подтверждением различных темпов коллективизации могло быть то обстоятельство, что в 1935 г. из общей посевной площади республики в 88 394 га на колхозы приходилось 63 800 га посевов, т.е. примерно 72,2%. В том же году из 169 455 гол. лошадей на единолич­ные хозяйства приходилось 74 563 гол., или 44,0%, а в личном пользовании колхозников числилось 21,7%. На колхозы же приходилось всего 28,4%. Крупный рогатый скот также к 1935 г. имелся в основном у единоличников – из общего числа 446 937 гол. скота 45,4%, пребывали в личном пользовании колхозни­ков – 39,9% и на колхозы отводилось 11,7% [Там же, Ф. Р-68. Оп. 1. Д.3406, Л. 5, 7-8].

Но уже со второй половины 1935 г. вместе с принятием нового Примерного устава сельхозарте­ли процесс создания коллективных хозяйств и в Якутии приобрел характер сплошной коллективи­зации, когда всего за 2,5 года во всех районах Центральной Якутии в колхозы было вовлечено более половины в животноводческих и в среднем до 70-80% хозяйств в земледельческих, животно­водческо-земледельческих районах. В 1935 г. и в 1938 г. было коллективизировано наибольшее чис­ло хозяйств – 8631 и 12 453 соответственно. По всей республике к середине 1938 г. в 1255 колхозах состояло 46 500 хозяйств; к середине 1939 г. в 1306 колхозах было 58 953 хозяйств, и к 1940 г. 1160 колхозов объединяли 61 513 хозяйств – соот­ветственно 70,9%, 90,4% и 96,6% [Статистический справочник, 1941, С. 39].

В политике коллективизации на севере Якутии можно выделить три этапа: начальный (1930-1932 гг.), развертывания (1933-1938 гг.) и форсирова­ния (1939-1940 гг.). Особенности проведения и про­цесса обобществления средств производства северных хозяйств обусловливались спецификой традиционного хозяйства, представленного преиму­щественно оленеводством, рыболовным и охотничь­им промыслами. В связи с этим коллективизация для 19 северных и национальных районов была проведена как политика огосударствления традици­онных хозяйственных занятий коренных народов Севера Якутии. Малочисленные народы Севера, ве­дущие кочевой образ жизни, оказались наиболее уязвимыми при процессе ломки традиционного ук­лада жизни.

Курс на коллективизацию северного хозяйства был официально провозглашен на VI расширенном пленуме Комитета Севера при Президиуме ВЦИК в марте 1929 г., на котором было принято постанов­ление «О практическом проведении в связи с ре­конструкцией хозяйства и жизни малых народно­стей начала коллективизации» [Тарасов, 1967, С. 79]. В жизни коренных народов Севера к этому време­ни заметную роль играла система интегральной кооперации, совмещавшая функции потребитель­ско-снабженческой, кредитной, промысловой, сель­скохозяйственной кооперации и соответствовавшая комплексному характеру северного хозяйства. Кол­лективизация хозяйств Севера началась в 1930 г., и по состоянию на 1 января 1931 г. в 19 националь­ных районах Якутии насчитывалось уже 118 сме­шанных артелей и одна коммуна.

Однако в дальнейшем установка республикан­ских партийных органов поменялась, и в результа­те, на основании решений Комитета Севера и Союзохотцентра, в июле 1932 г. бюро обкома ВКП(б) предложило в северных районах организо­вывать главным образом смешанные промысловые артели. В 1932 г. Якутский «Интегралсоюз» спустил контрольную цифру: довести коллективизацию в северных районах к 1 января 1933 г. до 65% [Тара­сов, 1967, С. 82-83]. Данный процесс на местах вы­звал проблемы как для самих хозяйств, которые практически заставляли записываться в артели, обобществляя, хоть и преимущественно формаль­но, все средства производства, в том числе поголо­вье, так и для органов власти на местах, посколь­ку результат не мог быть ожидаемым. Так, по данным на 31 августа 1932 г., в 5 наслегах Томпонского района было коллективизировано 55,5% хо­зяйств. Представители местной власти вовлекали эвенские хозяйства в колхозы по спискам, насильственно. В отношении несогласных применяли штрафные санкции. Не выдержав, многие эвены выходили из колхозов, уходили с семьями в сосед­ние районы, так, например, Аллах-Юньский наслег покинули 15 хозяйств, Сунтаро-Сюдюгинский – 29 [Ковлеков, 1992а, С. 113].

После вступления в силу постановления ЦК ВКП(б) «О формах коллективизации в районах на­родностей Крайнего Севера» от 1 сентября 1932 г. бюро Якутского обкома приняло 25 октября 1932 г. постановление о том, что основной формой коллек­тивизации во всех национальных и северных рай­онах следует считать первичную форму производст­венного кооперирования – товарищество [Тарасов, 1967, С. 93]. В организационно-хозяйственном плане товарищества были разными: например, в 12 насле­гах Верхоянского района на начало 1934 г. были за­регистрированы 24 товарищества с 833 хозяйствами, в них было 2562 чел., в том числе трудоспособных – 1810. Всего за отчетный год выбыли из товариществ 68 хозяйств, из них сами вышли 27, 41 были исклю­чены. За год в товариществах стало 6820 гол. с об­щим приростом 117,6%, в том числе 4540 гол. круп­ного рогатого скота (прирост на 15,9%), 1881 лошадей (прирост на 26,7%), 399 оленей (без прироста). В 15 товариществах занимались скотоводством и коневод­ством, в остальных 9 – оленеводством. Также в товариществах всего были 123 собаки, в том числе 60 охотничьих, 24 пастушьих, 39 щенков [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 1. Д. 243. Л. 1. 46, 48-49].

Всего в 19 районах на 1 января 1933 г. было 180 колхозов – 147 артелей и 33 товарищества, а к 1 января 1936 г. из 222 колхозов к товариществам относились 198, процент коллективизации соста­вил 53,9 [Коллективизация..., 1978, С. 201]. На­пример, к началу 1936 г. в Нижнеколымском районе были вовлечены в колхозы 54,1% всех хозяйств, в Среднеколымском – 46,9% [Колхозы северных и национальных районов..., 1936, С. 14-15]. При этом стоит заметить, что данные районы вошли в ряд тех, в колхозах которых разрешал и иметь в личном пользовании колхозников до 250 важенок, молод­няка в неограниченном количестве, до 100 ездовых оленей и неогран иченное количество собак. На 1 января 1936 г. в обобществленном секторе колым­ских районов ситуация по распределению поголо­вья оленей была следующей: в Нижнеколымском – 51,8% в обобществленном стаде колхозов и 48,2% у колхозников, всего 8468 гол.; в Среднеколым­ском – 28,5% в обобществленном стаде и 71,5% у колхозников, всего 1536 гол. [Там же, С. 24-25].

Всего к 1936 г. интегральным кооперированием было охвачено до 77% (34,7 тыс. чел.) населения северных и национальных районов Якутии, паевой фонд составил 1 млн руб., имелась торговая сеть из 145 точек и по линии интегральной кооперации было завезено 7,2 тыс. груза на сумму 21,2 млн руб. Интегралы на местах совместно с уполномочен­ными через Наркомзем вели повседневную работу по мероприятиям коллективизации. Но к концу 1930-х годов в соответствии с планом форсирован­ного строительства социализма осуществлялся курс на унификацию характера и форм социально-эко­номических преобразований в стране, примером может служить и ликвидация данной системы ин­тегральной кооперации. Форсирование темпов пре­образований на Севере проявилось и в том, что в середине 1935 г. Комитет содействия народностям северных окраин при Президиуме ВЦИК был рас­пущен. В 1936 г. функции коллективизации олене­водческих хозяйств перешли к Наркомзему РСФСР, а пушно-заготовительная деятельность на Севере полностью сосредоточилась в Главном управлении Северного морского пути при СНК СССР (Главсев­морпуть). Тем самым был проигнорирован ком­плексный характер северного хозяйства, а управле­ние им «разорвано» между различными ведомствами. В результате в Якутии для руководства колхозным строительством на Севере в составе Наркомзема ЯАССР было создано Управление северного хозяй­ства и одновременно значительно расширилась дея­тельность пушно-заготовительной конторы ЯТУ ГУСМП. В ущерб научно обоснованным принци­пам подъема экономики Крайнего Севера возобла­дала линия на ускорение темпов коллективизации оленеводческих и промысловых хозяйств [Боякова, 1995, С. 81, 86]. Февральский 1939 г. Пленум Якут­ского обкома ВКП(б) и 4-я областная партийная конференция приняли решение о форсировании темпов коллективизации в северных и национальных районах республики. В итоге уже к декабрю 1940 г. уровень коллективизации здесь составил бо­лее 90%. Были обобществлены 14 160 лошадей, 29 376 оленей, 985 ездовых собак, промысловые средст ва производства [Там же, С. 91-92].

Судьба каждого социального слоя крестьянства в годы массовой коллективизаци и была решена, с одной стороны, проведением политики раскулачи­вания, а с другой – массовым вовлечением в строительство колхозной жизни.

Принцип политики раскулачивания по СССР в целом и по Якутии в частности был одинаковым, но и в проведении политики ликвидации кулачест­ва как класса имелись различия. По СССР сразу были объявлены районы сплошной коллективиза­ции, в которых осуществилось полное раскулачива­ние крестьянских хозяйств в основном посредством выселения и переселения в отдаленные районы или внутри края. Известно, что только за две первые волны массового раскулачивания в 1930-1931 гг. были репрессированы 569,3 тыс. хозяйств. По имею­щимся данным, за эти два года было выселено и пе­реселено 388 344 семьи, или 1 637 740 чел. Раскулачивание и выселение продолжались и в 1932-1933 гг. в так называемом индивидуальном порядке, что на самом деле выразилось в депортировании в районы спецпоселений порядка 339 327 чел. и были возвра­щены из побегов 92 189 чел. Эта бесчеловечная акция сопровождалась высокой смертностью, кото­рая за 1930-1933 гг. депортаций составила 590-640 тыс. чел. [Ивницкий, 1996, С. 289-290]. Якутия сама стала одним из отдаленных регионов, куда высылали крестьян, поэтому здесь крестьяне, не справившиеся с твердым заданием госпоставок, за­ключались в тюрьмы, под домашний арест, привле­кались к принудительным работам, иногда ссыла­лись внутри республики. При этом на уровне нассоветов и РИКов были такие нарушения, как нереальные твердые задания отнесенным к кулац­ким хозяйствам или двойное взыскание по невы­полненному заданию; недорасследованность дел, передаваемых в суд; применение меры лишения свободы к обвиняемым кулакам преклонного воз­раста, тем более, что они только числились фор­мально таковыми, будучи раскулаченными уже в период земельной реформы 1929 г., а такая мера наказания с многодневным пешим конвоированием в дома заключения заканчивалась для них порой смертельным исходом; обложение сельскохозяйст­венным налогом раскулаченных хозяйств и т.д. [НА РС (Я), Ф. П-3. Оп. 3. Д. 1128. 24 Л.].

Наиболее состоятельные хозяйства, как уже упоминалось, были отнесены с 1929 г. к категории ку­лацких – им отводились наихудшие земельные на­делы, и в то же время началось экономическое и политическое давление посредством индивидуаль­ного обложения по сельхозналогу путем лишения избирательных прав. Тогда говорилось только о по­литике вытеснения и ограничения кулака, но с этого времени и началось раскулачивание кресть­янских хозяйств в Якутии. Официально политика ликвидации кулачества как класса применялась с 1930 г., как и во всем СССР. К кулакам были от­несены в разные годы: представители хозяйств, по каким-либо причинам после установления совет­ской власти, прибегавшие к использованию чужого труда, вне зависимости от характера привлечения наемного труда; хозяйства, ставшие экономически самостоятельными в годы НЭПа; некоторые шама­ны; «механические» кулаки – родственники, отне­сенных к кулакам [Санникова, 2007, С. 85-107]. Рассмотрим эти наиболее типичные причины рас­кулачивания на примере отдельных хозяйств.

Чаще всего встречаются дела тех, кто был «меха­нически» отнесен к кулакам и лишен избиратель­ных прав – это члены семей раскулаченных. На­пример, П.Ф. Заровняева из 4-го Малтанского наслега Горного района лишилась избирательных прав как член семьи кулака-лишенца в 1932 г. [НА РС(Я), Ф. Р-50. Оп. 6. Д. 333. Л. 10-11]; П.С. Атласов из 3-го Мельжахсинского наслега Мегино-Кангаласского района был отнесен к кулакам как сын кулака, хотя и вел к тому времени свое отдельное хозяйство [Там же, Оп. 5. Д. 353. Л. 1].

К кулацким также были отнесены хозяйства по признаку применения наемного труда: хозяйство А.А. Расторгуева из Хатын-Урэхского селения При­городного района было отнесено в 1933 г. налоговой комиссией в категории кулацких за применение наемного труда и сдачу в аренду сельхозмашины, домостроений [Там же, Оп. 6. Д. 334. Л. 1]; И.Ф. Хари­тонов из Дойдунского наслега Мегино-Кангаласского района был переведен в кулаки как приме­няющий наемный труд, хотя он прибегал к использованию чужого труда в силу необходимо­сти: не было трудоспособных членов семьи, жи­ли вдвоем с женой и им было за 60 лет [Там же, Оп. 5. Д. 470. Л. 1, 11, 22].

Экономическая политика государства, круто из­менившая свое направление в конце 1920-х годов, негативно сказалась на судьбе конкретных людей, добившихся материального благосостояния уже в годы советской власти. Жителя Сюльского наслега Мегежекского района Н.И. Нюрбинцева в 1929 г. лишили избирательных прав за сдачу скота на про­корм, поэтому он ликвидировал 30% своего скота и собирался сократить еще на 30% в будущем году, хотя завел хозяйство в 1923 г. и все эти годы трудился не покладая рук. Он объяснил свои действия тем, что «имея этот скот, убиваю себя навечно, и моя, еще молодая жизнь, растаптывается в болоте грязи», что он «вырос с Октября» и в будущем со­ветская власть ему дорога [Там же, Ф. П-33. Оп. 8. Д. 117. Л. 6]. Дело отца и сына Яковлевых – Нико­лая Павловича и Дмитрия Николаевича из Тыллыминского наслега Мегино-Кангаласского района тоже подтверждает данное суждение [Там же, Ф. Р-50. Оп. 5. Д. 475. Л. 1-3, 19-21]. Яковлев-отец почти до 50-летнего возраста был безземельным, работал плотником. Когда вырос сын, постепенно начали обрабатывать свою землю. Во время земель­ных переделов 1923-1928 гг. достаточно укрепили свое хозяйство. Использовали разные способы и методы занятия земледелием и на сдельно-договор­ной основе нанимали работников на определенное время. Излишки сельскохозяйственных продуктов сбывали на Алданских приисках, в Томмоте, что в годы НЭПа поощрялось. Недоумение их заключа­лось в том, что их семьи лишили избирательных прав и произвели в кулаки за то, что они, следуя указаниям власти, повышали экономический уро­вень своего хозяйства, а теперь эта же самостоя­тельность ставилась им в вину.

Районные отделы НКВД республики составляли именные списки контрреволюционеров и антисовет­ских элементов. В эти списки входили и те, кто был отнесен к кулакам. Внесенные в этот список оставались на учете и в последующем, даже если они восстанавливались в правах, снимались с кате­гории кулацких хозяйств, принимались в колхозы. Так, по Олёкминскому району, из 65 чел., включен­ных в такой список, 55 чел. были отнесены к кула­кам и подразделялись: 38 – кулаки, 14 – бывшие кулаки (главы хозяйств, которые утратили признаки кулацких хозяйств и некоторые состояли членами колхозов) и 3 чел. – родственники (два сына кулака и один зять кулака) [Санникова, 2007, С. 104-105].

Пожалуй, единственным способом отстаивания крестьянами своих прав, чьи хозяйства отводились к кулацким, зажиточным или мощносередняцким, была подача заявлений, жалоб или ходатайств в комиссии по рассмотрению их дел или на имя председателя ЯЦИК. Рассматривали их заявления на протяжении 1931–1936 гг. сперва комиссии при РИКах, комиссия по рассмотрению жалоб и заяв­лений граждан, лишенных избирательных прав и отнесенных к кулакам при ЯЦИК, иногда по ли­нии Наркомфина ЯАССР. Так, например, в сентябре – октябре 1929 г. и в январе – мае 1930 г. комис­сия при Президиуме ЦИК ЯАССР на 16 заседани­ях рассмотрела 479 дел, лишенных избирательных прав, в том числе 289 дел, отнесенных к кулакам, из них были восстановлены в правах только 43 чел. [НА РС (Я), Ф. Р-50. Оп. 6. Д. 327. 32 Л.]. С декабря 1930 г. по март 1931 г. Колымская Окружная избирательная комиссия рассмотрела на своих заседа­ниях по наслегам 329 дел лишенцев избирательных прав, в том числе к кулакам были отнесены 113 лиц и восстановлены только 21 чел. [Там же, Д.325, Л. 32-53]. За 1935 г. комиссия при Президиу­ме ЯЦИК рассмотрела по 26 районам республики 347 дел кулаков-лишенцев, из них были восстанов­лены в правах только 75 представителей хозяйств [Там же, Д. 347. Л. 1-16].

Посредством заведомо невыполнимых твердых заданий добивались раскулачивания хозяйств. Са­мое большое число выявленных, так называемых кулацких хозяйств приходилось на 1929-1931 гг. По предварительным данным, в Якутии было раскула­чено до 1307 хозяйств. Если принять данное коли­чество хозяйств как наибольшее по раскулаченным и если в среднем хозяйства имели 5 членов семьи, то в Якутии было раскулачено примерно 6535 чел. В условиях Якутии, где изначально было очень не­большое количество зажиточных богатых хозяйств, к кулацким были отнесены хозяйства, окрепшие в экономическом отношении за годы НЭПа, и хозяй­ства, отнесенные к кулацким вследствие опреде­ленной политической установки в классовой борь­бе. Самостоятельные зажиточные крепкие хозяйства вследствие перевода их в категорию кулацких были уничтожены в основном уже к концу 1936 г. [Сан­никова, 2007, С. 105-107].

Массовая коллективизация основывалась на дея­тельности местных органов партийной и государст­венной власти по проведению политики классового расслоения крестьянства, жесткой позиции по от­ношению к противникам колхозов, всемерной под­держке основной части крестьян, особенно бедноты. Коллективный характер труда на основе обобществления средств производства привел к превращению бедняцко-середняцкой части крестьян в колхозни­ков. Формирование постоянных коллективных хо­зяйств было сопряжено с рядом дополнительных особенностей, обусловленных традиционно сложив­шимся разобщенным, чаще всего односемейным, полунатуральным ведением хозяйства в экстремаль­ных природно-климатических условиях.

Массовая организация колхозов положила начало формированию совершенно новой производствен­ной и технической базы, планированию, организа­ции, учету, оплате труда и распределению доходов. Территории колхозов организовывались почти пол­ностью за счет государства на основе проведения в жизнь земельной реформы 1929 г. Создание единых пахотных и сенокосных массивов связывалось с ежегодной расчисткой и раскорчевкой новых земель из-под леса. В 1931-1932 гг. большинство колхозни­ков Центральной Якутии продолжало жить отдель­но. Отсюда сама практика строительства колхозов имела свои особенности. Колхозы создавались, но из-за значительного расстояния друг от друга мел­кие участки пашен и сенокосов скотоводов, всту­пивших в коллектив, невозможно было сразу объе­динить в общие массивы. Поэтому немногие, смеж­ные участки обрабатывались группой в 2-5 чел. Остальную, большую часть земель их прежние вла­дельцы обрабатывали единолично со своим рабо­чим скотом и инвентарем. Многие коллективы на­чального этапа коллективизации представляли со­бой простейшие объединения по оказанию взаимо­помощи в летних работах при сохранении средств производства в личной собственности. В первой половине 1930-х годов находящиеся на стадии фор­мирования карликовые колхозы, насчитывавшие не более 30-40 маломощных бедняцких хозяйств, были не в состоянии заложить новые колхозные поселки с соответствующей производственной и жилищно-бытовой инфраструктурой [Аргунов, 1988б, С. 86-90]. В основной массе записавшиеся в колхозы единоличники продолжали проживать в своих аласах группами по 2-4 семьи. Нередко в засушливые годы почти все члены колхоза перекочевывали на другие, более благополучные по тра­востою участки, и на месте центральной усадьбы оставалось только правление.

Повышение производительности колхозного труда и вовлечение всех трудоспособных колхозников в общественное производство достигались, в первую очередь, ужесточением трудовой дисциплины. По­становлением СНК СССР ЦК ВКП(б) от 19 сентяб­ря 1938 г. в колхозах вводился обязательный мини­мум выработки трудодней. Для Якутии этот минимум составлял 60 трудодней. Именно с этим обязательством была связана директива бюро обко­ма ВКП(б), требовавшая от районных руководите­лей добиваться выработки данной нормы до 1 ян­варя 1940 г. В ней говорилось, что в случае ее невыполнения колхозникам грозило изъятие при­усадебных участков и обложение всеми видами на­логов как единоличников. Как следствие, стал на­блюдаться рост выработки трудодней в колхозах. Доля колхозников, вырабатывавших меньше 50 тру­додней, сократилась за 2 года в 2 раза, за все 4 го­да – в 7. Доля колхозников, на которых приходи­лось от 100 трудодней, была все годы наиболее высокой и увеличивалась постепенно. Жизнь кол­хозников была наполнена реальным трудом, сель­ский труженик шел отныне по кардинально новому пути социально-экономических отношений. У них не было возможности сделать какой-либо другой выбор, но они сами создавали себе достойный об­раз жизни своим отношением к труду.

Первичные документы колхозов – протоколы общих собраний, воспоминания колхозников стали отражением реальной жизни конкретных людей, трудившихся в сельском хозяйстве в то время [Сан­никова, 2007, С. 107-123]. Например, многодетная семья П.Я. Попова была бедной. В 1930 г. они всей семьей переехали из 2-го Мельжахсинского наслега Чурапчинского района в Батаринский наслег Мегино-Кангаласского района. В том же году вступили в колхоз «Советская заря», ничего не обобществи­ли, так как нечего было и обобществлять. Павел Яковлевич в 1937 г. стал первым стахановцем кол­хоза, выполнял любую работу, будь то на строй­ке, на сенокосе и т.д. Его сын, П.П. Попов с 14 лет работал в молодежно-комсомольской бригаде колхоза. Он считал, что колхозная жизнь принесла их семье и лично ему только все лучшее, работа в колхозе всегда была налаженной, дружной, совме­стными усилиями решали все вопросы. Колхозное производство, на его взгляд, было основой эконо­мического развития, именно в эти годы был по­ставлен точный учет всей проделанной работы за день, проверка ее качества. К 1937 г. на участке Ергеннех все стали колхозниками, колхоз же был переименован в «Сталинец», стали строиться. Поя­вились фермы, конюшни, склады, около 20 жилых домов, канцелярия колхоза, ясли, начальная школа. Теперь колхоз объединял около 100 хозяйств, кото­рые в основном занимались разведением крупного рогатого скота и лошадей.

Социалистическое соревнование создавалось как форма организации и стимулирования коллектив­ного производства. Основными формами соревно­вания колхозников являлись ефремовские звенья рекордных урожаев, массовое движение стопудови­ков и борьба за право участия в сельскохозяйствен­ных выставках. В 1940 г. в южных районах Якут­ской АССР указанными формами социалистическо­го соревнования были охвачены 547 колхозов (61% всех колхозов), 4 совхоза, 5 МТС, 1085 тракторных, полеводческих бригад, 1475 звеньев, 120 молочно­товарных ферм, 1016 колхозников [Ковлеков, 1988, С. 18-51]. Высоких показателей добились доярка И.Д. Олесова, оленевод Е.И. Старостин, хлебороб Н.С. Таппагаров, овощевод А.И. Ефимова и др.

Развитие основных отраслей сельского хозяйства характеризовалось следующими показателями. В ко­личественном отношении посевная площадь увели­чилась с 74 623 га в 1933 г. до 115 828 га в 1940 г.; на одно хозяйство колхоза в среднем приходилось не больше 1,8 га – уровень, который был достигнут в 1935 г., т.е. увеличение посевной площади происходило за счет охвата коллективизацией новых хо­зяйств. Основная часть посевной земли принадле­жала колхозам:

Около 95% посевов составляли зерновые, сеяли в основном пшеницу, рожь, ячмень и овес [НА РС (Я), Ф. Р-68. Оп. 1. Д. 3406. Л. 1-4]. Якутия из-за суровых природно-климатических условий относи­лась к зоне рискованного земледелия. Средняя уро­жайность зерновых культур имела очень нестабиль­ный характер:

Поэтому средний валовой сбор зерновых составил [Там же, Л. 5]:

Остальные 5% отводились под овощи, картофель, кормовые и технические культуры. Выращивание картофеля, овощей и кормовых с каждым годом понемногу увеличивалось.

С середины 1928 г. до начала 1941 г. поголовье крупного рогатого скота сократилось с 555 193 до 314 441 гол., т.е. на 240 752 гол., или 43,4%. Число лошадей за этот же период увеличилось с 179 259 до 193 743 гол., т.е. на 14 484 гол., или на 7,5%. Число оленей с 142 070 гол. в 1933 г. увеличилось до 196 697 гол. в 1940 г. – на 54 627 гол., или на 27,8% [НА РС (Я), Ф. Р-68. Оп. 1. Д. 3406. Л. 1, 7-8; Атласов, 1992, С. 42; Якутия: XX век..., 2001]. Причины сокра­щения количества крупного рогатого скота были связаны в основном с его убоем. Это происходило вначале из-за боязни быть раскулаченными и для уплаты индивидуа льного сельхозналога. Позже дан­ный процесс был связан с забоем скота из-за за­сушливых годов и с необходимостью выполнения плана государственных поставок.

К 1940 г. реальные доходы колхозов и колхозни­ков оставались низкими. В земледельческих и зем­ледельческо-животноводческих районах хозяйствен­ное состояние колхозов было более крепким. Выращивание зерновых культур как более устойчи­вый вид сельскохозяйственного производства обеспечивало выдачу натуральной оплаты за трудодни колхозников. В районах же с преобладающим раз­витием животноводства колхозы были экономиче­ски слабыми и не могли обеспечить себя достаточ­ными доходами для распределения по колхозным трудодням. Если в 1938 г. до 2 кг зерна выдавали в среднем 44,8% колхозов (из включенных в сводку 829), от 2 до 5 кг – 44,2% колхозов, свыше 5 кг – 6,8%, совсем не выдавали зерна – 3,9%, то в 1940 г. из включенных в сводку 793 колхозов до 2 кг зерна вы­дали 58,6% колхозов, от 2 до 5 кг – 5,1 %, свыше 5 кг – 0,3%, без выдачи зерна – 35,8%. С 1938 по 1940 г. про­цент колхозов, выдававших деньги за трудодни, не только не увеличился, но и уменьшился: до 1 руб. – с 62,8 до 55,1%, от 1 до 2 руб. – с 24,0 до 16,6%, от 2 до 4 и свыше – с 10,2 до 8,3%, в то же время доля колхо­зов без выдачи денег увеличилась с 2,9 до 19,9% [НА РС (Я), Ф. Р-55. Оп. 25. Д. 1. Л. 16]. Сокращение доли колхозов, выдававших зерно на тру­додни, объяснялось низкой урожай­ностью и сохранением процентного соотношения государственных поста­вок. Хотя в то же время число кол­хозов, выдававших деньги на трудо­дни, не только не увеличилось, несмотря на значительную продажу продукции жи­вотноводства, но и уменьшилось. Организационно-­хозяйственное состояние колхозов ослабло и, в ко­нечном итоге, страдали колхозники. Наибольших успехов в хозяйственном отношении добились не­которые колхозы Ленского, Олёкминского, Орджоникидзевского, Мегино-Кангаласского, Амгинского, Якутского, Намского и Нюрбинского районов [Ар­гунов, 1988б, С. 94].

Вместе с тем к середине 1930-х годов была соз­дана качественно новая производственно-техниче­ская база сельского хозяйства, во много раз превы­шавшая по своей мощности дореволюционный пе­риод. Техническое оснащение сельского хозяйства Якутии пришлось именно на период массового соз­дания колхозов и связано с формированием новой социальной сферы – советского образа жизни в коллективных хозяйствах. Обеспеченность сельско­хозяйственной техникой увеличилась в 3,3 раза: со 10 906 ед. инвентаря (плуги, бороны, сеялки, жатки, сенокосилки, конные грабли, молотилки конные, сепараторы) и зерноочистительных машин в 1928 г. до 37 019 ед. в 1936 г. [НА РС (Я), Ф. Р-52. Оп. 27. Д. 5. Л. 13]. К 1940 г. по Амгинскому, Верхневилюйскому, Мегино-Кангаласскому, Намскому, Нюрбинскому, Олёкминскому, Орджоникидзевскому, Таттинскому, Усть-Алданскому, Якутскому, Чурапчинскому рай­онам действовали 11 МТС, в которых имелись 349 тракторов, 75 комбайнов, 97 грузовых автома­шин. Они обслуживали 171 колхоз с общей посев­ной площадью 39207 га [Коллективизация..., 1978, С. 251]. Работа в крупных коллективных хозяйствах требовала подготовки кадров, поэтому открывались курсы для овладения профессиями, повышения квалификации; также были подготовлены специа­листы в области сельского хозяйства. Пережив та­кой стресс, якутский крестьянин нашел в себе силы перестроиться, приспособиться к новым усло­виям и показал себя терпеливым тружеником, участником многих новых начинаний в сельском хо­зяйстве. На энтузиазме и подвижничестве активи­стов колхозов менялась жизнь в сельской местно­сти: организовывались праздники труда, строились школы и клубы, рождались очаги высокой культу­ры производства [Архив ЯНЦ СО РАН, Ф. 5. Оп. 16. Д. 18. Л. 295-296].

Со второй половины 1930-х годов поселкование посредством централизованной материально-финан­совой поддержки приобрело планомерный характер. На 1 января 1941 г. в новых сельских поселках про­живало 9,8 тыс. хозяйств, или менее 1/5 сельских жителей.

Коллективизация в Якутии завершилась в пред­военный 1940 г., когда было обобществлено 96,6% всех хозяйств, объединявших 99,9% посевных пло­щадей республики. Постепенное развитие кресть­янских хозяйств по пути создания кооперативно-коллективных объединений было заменено массовой коллективизацией сельского хозяйства, которая была проведена в рамках политики интенсивной индустриализации для скорейшего достижения эко­номического могущества и форсированного строи­тельства социализма.

_____________________________

Автор статьи: Санникова Яна Михайловна, к.и.н., старший научный сотрудник отдела истории и арктических исследований Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН.