Борьба за власть. Гражданская война в Якутии.

К концу мая 1918 г. положение Советской России осложнилось мятежом Чехословацкого корпуса, со­стоявшего из военнопленных австро-венгерской ар­мии – чехов и словаков численностью 45 тыс. чел. Советское правительство подтвердило разрешение на выезд Чехословацкого корпуса из страны во Францию через Владивосток, однако оговорило это разрешение условием разоружения чехов. Чехи отка­зались полностью разоружиться, а попытка Совет­ского правительства разоружить чехов в Челябинске закончилась неудачно. Действия чехов способство­вали консолидации антибольшевистских сил и па­дению власти большевиков в Сибири, где сформи­ровалось Временное Сибирское правительство. 11 июля 1918 г. белые захватили Иркутск. С этого времени Гражданская война приняла широкомас­штабный характер [История России, 2010, С. 1392].

В приленских селах Мача и Нохтуйск был орга­низован белый отряд поручика М.И. Гордеева. В верховьях Лены красные отряды А.С. Рыдзинского, А.Б. Стояновича и Т.М. Алымова, в срочном по­рядке 8 июля отправившиеся из Якутска на по­мощь Центросибири, потерпели поражение от атамана И.Н. Красильникова под Киренском. Под Мачей красный отряд Е.А. Лесневского на пароходе «Витим» попал под обстрел и сдался поручику М.И. Гордееву. На захваченном пароходе «Витим» белые заняли 2 августа 1918 г. Олёкминск, откуда выслали в Якутск телеграмму с требованием при­знать верховную власть Временного Сибирского правительства и передать власть местному Област­ному совету, сформированному федера листами и правыми эсерами [Новгородов, 1969, С. 173-174; Ма­каров, 1988, С. 14].

Исполком Совета рабочих, крестьянских и крас­ноармейских депутатов принял решение сдать Якутск без боя с целью сохранения партийных и советских кадров для революционной борьбы. 5 ав­густа 1918 г. около 200 красноармейцев и советских работников эвакуировались в Вилюйск. Отступив­шие разрозненные отряды Н.И. Снитко, Ю. Парюкова, В.Д. Котенко были разбиты и захвачены в плен белыми. Однако основная часть красных во главе с Г. Молотковым 21 августа неожиданно вер­нулась в Якутск, и белые отступили в Табагу. На следующий день отряд М.И. Гордеева занял город и лишь бойцы Х.А. Гладунова оказали сопротивление в районе Мучина креста, отступив далее к Мархе.

Освобожденные комиссариатом из тюрьмы члены Областного совета избрали Временный комитет по охране порядка в г. Якутске и его окрестностях в составе 2 кадетов и 3 правых эсеров. 6 августа во­зобновила свою работу Областная земская управа, а затем – Областное управление, уездная земская управа, городская управа и окружной суд. Област­ная земская управа под руководством В.В. Никифорова 6 августа отменила все ранее принятые декре­ты Совдепа. Временный комитет по охране порядка в г. Якутске передал свои функции 7 августа испол­кому земского и городского самоуправления Якут­ской области [Макаров, 1988, С. 17-18, 20-21, 24, 27; Клиорина, 1999, С. 67]. 14 августа М.И. Гордеев отправил циркуляр в Якутск о передаче власти воло­стным и уездным земским управлениям, избран­ным по законам Временного правительства. Исполком земского и городского самоуправлений в составе городского главы В.С. Панкратьева, члена областной земской управы П.Е. Баранова и члена Уездной земской управы Н.Н. Грибановского сосре­доточил всю власть в своих руках [Макаров, 1988, С. 23]. 31 августа 1918 г. Временное Сибирское пра­вительство назначило областным комиссаром «на правах губернатора» Якутской области правого эсе­ра В.Н. Соловьева [Федоров, 2013, С. 485]. Земство стало центральным звеном восстановленной адми­нистративной системы [Радченко, 2008, С. 39]. На органы земского самоуправления было возложено содержание местного хозяйства, просвещения, здра­воохранения, ветеринарной службы и т.д. Причем земства обязаны были самостоятельно изыскивать источники пополнения земского бюджета за счет установления новых налогов на население. С само­го начала тойоны выступили против этого нового вида самоуправления, так как не стремились де­литься своими властными полномочиями с само­управляющимся органом. Земства не имели реаль­ных рычагов управления краем, и принимаемые ими решения в основном остались на бумаге. Воз­ник также острый конфликт между областной зем­ской управой и продовольственным комитетом, имевшим от центра чрезвычайные полномочия по обеспечению продовольствием населения [Федоров, 2013, С. 66, 574, 579, 586].

16 сентября 1918 г. совещание с участием В.Н. Со­ловьева и В.В. Никифорова с целью обеспечения безопасности и защиты правопорядка просило Ир­кутск выслать 200 берданок с 20 тыс. патронов для милиционеров. Была создана следственная комис­сия по делам большевиков, которая работала в Якутске, Вилюйске и Олёкминске. В Якутске была воссоздана Якутская местная команда – единст­венное в регионе регулярное военное формирова­ние, занимавшееся обеспечением общественного порядка, несением караульной службы, охраной ар­сенала и других военных и государственных объек­тов. Начальник Якутской местной команды испол­нял обязанности воинского начальника и возглавил Якутское уездное по воинской повинности присут­ствие [Федоров, 2013, С. 510; Захарова, 2015, С. 25].

В тюрьме оказались около 500 чел., в том числе члены Якутского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, командиры и руково­дящие советские работники: П.А. Ойунский, М.К. Аммосов, И.Н. Барахов, С.В. Васильев, С.М. Ар­жаков, С.Ф. Гоголев, М.В. Мегежекский, М.М. Ви­ленская, Н.Г. Бубякин, Д.С. Жиркова и др. В сен­тябре 1918 г. 300 арестованных тремя партиями на пароходах под конвоем выслали за пределы Якут­ской области. В начале ноября 1918 г. в верховьях р. Олёкмы произошло зверское убийство руководя­щих работников Центросибири во главе с предсе­дателем Н.Н. Яковлевым, направлявшихся после падения Иркутска в Якутск в надежде на сущест­вование там советской власти. Узнав о ее сверже­нии, центросибирцы решили сдаться эсерам. В то время циркулировали слухи, что красные якобы везут большой запас золота, что стало причиной жестокой расправы над ними экспедиционного от­ряда Якутской местной команды во главе с пору­чиком И.С. Захаренко. Одна из групп была спасена фельдшером Е.П. Селютиным, доставившим крас­ных в Олёкминск. Эсеры не допустили расправы И.С. Захаренко в тюрьме с пленными [Чемезов, 1967, С. 24-25; Макаров, 1988, С. 24, 28-30; Захарова, 2015, С. 28].

В ноябре 1918 г. на Якутскую область распростра­нилась власть адмирала А.В. Колчака. Якутский национальный комитет во главе с В.В. Никифоро­вым выразил «живейшую радость» от имени якутов по поводу принятия адмиралом А.В. Колчаком «вер­ховного управления государством». Стремясь укре­пить свое политическое положение, А.В. Колчак назначил управляющим Якутской области В.Н. Со­ловьева на правах губернатора, поддержал Якут­скую областную земскую управу, восстановил улус­ные инородные управы.

Более тесный контакт руководителя Якутской областной земской управы В.В. Никифорова и Вер­ховного правителя России А.В. Колчака произошел в рамках работы Государственного экономического совещания. О своем участии в этом совещании В.В. Никифоров рассказал в обстоятельном докладе «О поездке в Омск на Государственное экономиче­ское совещание» [НА РС (Я), Ф. Р-24. Оп. 6. Д. 27. Л. 31-45], с которым выступил на IV Чрезвычайном областном земском собрании 9 декабря 1919 г. Это событие произошло всего за 6 дней до большевист­ского переворота 15 декабря, когда колчаковская власть в Якутии пала.

Значительная часть членов Госэкономсовещания решила образовать депутацию для представления записки Верховному правителю, содержащей ее по­зицию по ряду актуальных для России проблем: борьбе с большевизмом, созыву Учредительного со­брания на основе всеобщего избирательного права, строгому соблюдению норм законности и правопо­рядка; невмешательству военной власти в дела гражданского управления в местах, где не вводилось военное положение, созданию коалиционного пра­вительства, срочному образованию вместо Государ­ственного экономического совещания – законода­тельного органа, имеющего право принятия бюдже­та и контроля над деятельностью исполнительной власти. Эти предложения В.В. Никифоров собствен­норучно вписал в свой доклад [НА РС (Я), Ф. Р-24. Оп. 6. Д. 27. Л. 35].

Прием депутации Верховным правителем состо­ялся 30 июля 1919 г. Руководитель депутации, один из лидеров сибирских областников А.В. Сазонов, обратился с речью к Верховному правителю и оз­вучил докладную записку. Затем выступили все члены депутации по поводу общих и местных про­блем момента. В своем выступлении В.В. Никифо­ров сообщил об особых условиях отдаленной Якут­ской области, требующих применения специальных мер, и передал удовлетворение населения в связи с переходом верховного управления А.В. Колчаку, лично знакомому с условиями проживания в крае. Верховный правитель заявил о своей основной за­даче – борьбе с большевиками, созыве Учредительного собрания сразу после освобождения Рос­сии, строгой реализации на практике законности и правопорядка, осмыслении вопроса создания обще­ственного представительного органа, содействующе­го законодательной работе. С целью обсуждения и решения этих проблем А.В. Колчак планировал соз­дать особую комиссию [Там же, Л. 36-39].

Приказом Иркутского военного округа от 23 ян­варя 1919 г. в Якутии было введено военное поло­жение. Законодательными актами от 4 марта и 3 апреля 1919 г. состоялся призыв молодежи в ряды войск А.В. Колчака и объявлена всеобщая трудовая повинность для образованных лиц, к которой при­влекли 50 чел. с 18 до 55 лет. «Инородцы» мобили­зации в колчаковскую армию не подлежали, хотя А.В. Колчак дал согласие на создание вооруженной дружины из местного населения для обеспечения защиты области от большевиков. 9 декабря 1919 г. состоялось первое заседание областного комитета самообороны и народного ополчения, принявшее постановление о призыве всех коренных жителей в добровольческую дружину [Макаров, 1988, С. 51, 55; Федоров, 2013, С. 532-533].

После ареста местных большевиков и высылки сторонников советской власти за пределы Якутии руководство Областного совета самоуспокоилось и утратило бдительность в отношении оппозиции. К тому же отправка в верховья р. Лены 100 солдат и добровольцев для борьбы с красными партизана­ми Д.Е. Зверева существенно ослабила силы защитников колчаковской власти. 8 февраля 1919 г. левые эсеры и большевики в составе Ф.Я. Лебедева, Б.М. Чижика, П.П. Кочнева, Л.И. Парадовского и И.А. Васильева объединили свои усилия для свер­жения Областного совета. Они создали самостоя­тельную партийную организацию и начали форми­ровать боевые группы из 5 чел. – «пятков»» из рабочих и учащейся молодежи. Усилилась агитаци­онная работа среди солдат Якутского гарнизона. В начале декабря 1919 г. на заседании комитетов партийных организаций большевиков и левых эсе­ров был образован объединенный штаб по подго­товке вооруженного восстания в составе коммуни­стов Ф.Я. Лебедева, Б.М. Чижика, А.А. Струлевича, беспартийных М. Васильева, А. Киркума, левого эсера Л. Тверского [Макаров, 1988, С. 69-70; Федо­ров, 2013, С. 591].

Объединенное заседание определило срок воору­женного выступления на 18 декабря 1919 г. и разра­ботало план действий. Но солдаты гарнизона под руководством вышедшего из тюрьмы Н.Т. Романченко без согласования с партийной организацией вечером 14 декабря подняли мятеж. Поскольку пре­дотвратить его было невозможно, подпольщики ак­тивно подключились к восстанию: разоружили колчаковцев, произвели обыски в их квартирах, ос­вободили из заключения большевиков С.М. Аржакова, В.Д. Котенко, Х.А. Гладунова, Л.Л. Даниша и других, захватили телефонную станцию, телеграф и другие учреждения. К 6 часам утра 15 декабря власть Советов в г. Якутске была восстановлена [Федоров, 2013, с. 592]. Колчаковские войска, отсту­павшие под ударами Красной армии, поддержанной партизанскими отрядами Сибири, не смогли оста­новить этот процесс, и уже в начале 1920 г. совет­ская власть вновь распространилась почти на всю территорию края. 21 января 1920 г. власть и в Ир­кутске перешла в руки руководимого большевика­ми Военно-революционного комитета [Макаров, 1988, С. 76-77, 87-90].

В Якутии был создан военно-революционный штаб в составе коммунистов Х.А. Гладунова (пред­седатель), Ф.Я. Лебедева, В.Д. Котенко, М. Пшенникова, А. Киркума и левых эсеров Б. Геллерта, К.К. Медницкого, Т.З. Винокурова, Л. Тверского, П. Качалова. Якутский военно-революционный штаб ликвидировал учреждения Областной адми­нистрации А.В. Колчака; Казначейство, Отделение Госбанка, Акцизное управление, типография были переданы в ведение штаба. Закрылись судебные уч­реждения, были расформированы местные воинские части и следственная комиссия. Вместо город­ской Думы начал работу городской комиссариат. Высшим органом местной власти в сельской мест­ности стал сход трудящихся. Избирательных прав лишались торговцы, предприниматели, духовенство, полицейские и др. Высшим органом волостной вла­сти стал созываемый 2 раза в год съезд волостных депутатов. Волостной (улусный) исполнительный комитет избирался в составе 5 чел.

Коалиционный штаб временно сохранил област­ное, волостные и уездные земские управы, в веде­ние которых передали некоторые учреждения лик­видированного Областного совета (земельный отдел, ветеринарный, межевой подотделы, лесоустроитель­ная партия, канцелярия Министерства продоволь­ствия и др.). Однако руководителей земства В.В. Никифорова, Г.В. Ксенофонтова, Н.Н. Грибановского, П.Е. Баранова и М.В. Сабунаева арестова­ли. Штаб создал следственную комиссию; всего с 15 по 18 декабря 1919 г. в Якутске было арестовано 98 колчаковцев. По приговору военно-революцион­ного трибунала от 19 февраля 1920 г. 13 чел. были расстреляны, в том числе управляющий областью В.Н. Соловьев, Якутский городской голова П.А. Юшманов, уполномоченный командующего войсками Якутии капитан В. Каменский, помощ­ник прокурора В. Голованенко, начальник тюрьмы И.В. Сыроватский и др. [Макаров, 1988, С. 91, 94-95; Алексеев, 2007, С. 85-86; Федоров, 2013, С. 59].

14 марта 1920 г. по телеграфному распоряжению уполномоченного Сибревкома по Якутской области М.К. Аммосова вместо военно-революционного штаба был организован коалиционный Временный губревком в составе председателя большевика Х.А. Гладунова и членов Т.З. Винокурова и М.И. Со­ловьева (левые эсеры). Военно-революционный штаб упразднили, а на местах всю власть передали ревкомам. 4 июня 1920 г. на пароходе «Революцион­ный» из г. Иркутска в г. Якутск прибыла большая группа партийных и советских работников во главе с М.К. Аммосовым. На следующий день 5 июня был распущен временный ревком и организован Якутский районный (областной) ревком в составе председателя М.К. Аммосова, членов Х.А. Гладунова и П.А. Ойунского. В отличие от прежнего коалици­онного состава, теперь в него вошли одни комму­нисты.

По неполным данным, в Якутии в 1920 – 1922 гг. было создано 6 уездных, 41 волостных, 402 сель­ских и наслежных и 8 родовых ревкомов. Ревкомы сыграли положительную роль в привлечении ко­ренных жителей к организации национальной госу­дарственности. По неполным данным, в Якутии в 1920 – 1921 гг. среди 1521 ревкомовца было 1294 яку­та. Появились родовые ревкомы среди малочислен­ных народов Севера [Макаров, 1988, С. 95, 107, 109; Иванова, 1990, С. 13-15].

Прибывшие из Иркутска руководители 6 июня 1920 г. распустили Якутскую партийную организа­цию из 70 членов, и в результате перерегистрации в компартию было принято 35 новых членов и 8 кандидатов в РКП(б). В конце июля уже насчи­тывалось 53 большевика и 8 кандидатов [ГАНО, Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 1098. Л. 10-10 об.]. Для создания но­вых партийных организаций и ячеек Иркутский губревком создал районное оргбюро в составе М.К. Аммосова (председатель), И.Н. Барахова (замес­титель председателя), Д.С. Жирковой (секретарь), С.М. Аржакова и А.Ф. Попова (членов) [История Якутской АССР..., 1963, С. 39; Макаров, 1988, С. 111].

6 июня 1920 г. Якутское губбюро партии органи­зовало женотдел во главе с В.С. Синеглазовой; после ее отъезда на учебу в августе 1920 г. его возглавила Д.С. Жиркова. К концу года женотдел объединял 200 чел., 1/5 которых составляли якутки. Женщины взяли под свой контроль и опеку органы народного образования, продовольственные комитеты, детские и медицинские учреждения. По их инициативе в 1920 г. открылись пошивочная мастерская, прачеч­ная и общественная столовая, в 1922 г. – первый в республике Дом матери и ребенка. Женщин моби­лизовали на субботники по разгрузке барж, пере­возке строительного леса и т.д. В марте 1921 г. со­стоялась I беспартийная конференция женщин Якутского уезда с участием 34 делегаток, на кото­рой были приняты основные задачи женского дви­жения [Иванова, 1974, С. 48, 50-51].

16 июня 1920 г. оргбюро РКП(б) постановило соз­дать профсоюзы по производственному признаку. Появились профсоюзы металлистов, работников связи и просвещения, строительных рабочих, транс­портных рабочих, печатников, служащих, грузчи­ков, кожевников и домашней прислуги. К каждому профсоюзу прикрепили члена партии или активи­ста из числа рабочих. Для руководства работой профсоюзов было создано организационное бюро во главе с членом РКП(б) М.А. Литвиновым. В де­кабре 1920 г. губернский Совет профсоюзов объеди­нял уже 13 профсоюзов с 2 тыс. членов, среди ко­торых имелось 13 коммунистов и 41 кандидат в члены РКП(б). Профсоюзы занимались снабжением населения продовольствием, агитационной и про­светительской работой, организацией субботников и др. Партийная организация рассматривала проф­союзы как школу коммунизма и одним из звеньев системы «приводных ремней» РКП(б) к народу [Макаров, 1988, С. 120].

Особое внимание уделялось молодежи. 15 апреля 1920 г. состоялся первый прием в члены РКСМ, а 18 апреля 1920 г. – общее собрание Якутской го­родской организации РКСМ с участием 23 чел., из­бравшее городской оргкомитет РКСМ в составе А.Е. Кугаевского (председатель), К. Глазковой-Пет­ровой (заместитель), М. Слепцова (секретарь), Л. Альперович и Д. Кушнарева (члены). Районное оргбюро РКСМ в составе А.Е. Кугаевского, И. Аль­перовича и А. Шергиной, кандидатов в бюро Л. Гоммерштадт (Котенко) и Я. Проневич было избрано 4 июня 1920 г. К декабрю 1920 г. комсомольская ор­ганизация Якутии насчитывала в своих рядах 312 чел., в том числе в Якутске – 133, Вилюй­ске – 24, Олёкминске – 60, Якутском уезде – 85, Верхоянске – 10 чел. К своей 1-й губернской кон­ференции 25 марта 1921 г. комсомол Якутии объе­динял 28 организаций с 625 членами. Комсомольцы развернули политико-воспитательную и культурно­-массовую работу. Они устраивали митинги, беспар­тийные конференции, проводили беседы, лекции, субботники, открывали клубы, избы-читальни и народные дома. В клубе им. К. Либкнехта работали политический, исторический, литературный, драма­тический и шахматный кружки [Сыроватский, 1974, С. 65-67, 71, 77, 79-81, 83, 87].

В конце 1920 г. – начале 1921 г. Якутская губчека активно занялась раскрытием «контрреволюцион­ных и националистических заговоров».

Высказывания представителей национальной ин­теллигенции В.В. Никифорова, Р.И. Оросина, Г.С. Ефимова и А.В. Давыдова, в которых они выра­жали недовольство утратой областного статуса и превращением Якутии в район Иркутской губер­нии, были интерпретированы «бдительными» ком­мунистами как контрреволюционный заговор. Заговорщики, работавшие якобы под прикрытием культурно-просветительного общества «Саха аймах» во главе с бывшим врид (временно исполняющим дела) земельного отдела ревкома Р.И. Оросиным, до­бивались, согласно чекистской разработке, образо­вания независимого государства под лозунгом «Якутская область – якутам!». Свержение советской власти планировалось ими осуществить с помощью японцев [Макаров, 1988, С. 174]. В 1919 г. Р.И. Оросин перевел на якутский язык военный устав для дружинников-якутов. Найденный чекистами во вре­мя обыска этот текст послужил уликой для обвине­ния Оросина в руководстве заговором. В список заговорщиков включили 50 чел.: дореволюционных улусных голов и наслежных князцов – Д.М. Слеп­цова, М.С. Шеломова, С.С. Иннокентьева, В.Г. Попо­ва-первого, представителей интеллигенции – В.В. Никифорова, З.А. Яковлева, Г.В. Слепцова и др. На основании этих надуманных обвинений осенью 1920 г. чекисты во главе с Д.Ф. Клингофом арестова­ли и приговорили к расстрелу В.В. Никифорова, Р.И. Оросина, Г.В. Ксенофонтова, В.И. Новгородова и др. Это был тот самый бывший колчаковский начальник областной милиции Д.Ф. Клингоф, по распоряжению которого в 1920 г. были арестованы и сосланы в Иркутск П.А. Ойунский, М.К. Аммосов, И.Н. Барахов, С.М. Аржаков и др. [Колосов, 2009, С. 22-23].

Вскоре после раскрытия «заговора» пред­седатель Якутского губревкома М.К. Аммосов обра­тился в Сибревком: «В самом срочном порядке ждем указаний, как поступить, среди нас есть мне­ние: первое направить всех арестованных в Ир­кутск, в губчека, второе, оставить их в Якутске, отнестись снисходительно». Осознавая непрочность положения советской власти в Якутии, Аммосов подчеркивал, что эти аресты углубят пропасть меж­ду интеллигенцией и властью, а также приведут к утрате большевиками «всякой почвы под ногами». Перед якутскими коммунистами реально возникла дилемма: «идти на компромисс с интеллигенцией, или идти напролом». В Сибири призыв М.К. Аммо­сова «отнестись снисходительно» был одобрен. Председатель Сиббюро Ем. Ярославский, который «хорошо знал Р.И. Оросина», предписал Якутскому губревкому «смягчить дело о заговорщиках», а что­бы не обострять отношений с национальной интел­лигенцией – восстановить культурно-просветитель­ное общество «Саха аймах». Поэтому Р.И. Оросина и В.В. Никифорова освободили, устроили в Дом от­дыха для членов Сибревкома в Омске, а затем за­числили на работу инструкторами в Якутский под­отдел отдела сибирских народностей (Сибнац) [ГАНО, Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 84. Л. 4; Клиорина, 1999, С. 20; Алексеев, 2007, С. 104-106].

В конце ноября 1920 г. направленный в Олёкминский округ отряд губчека под командованием А.С. Синеглазова арестовал более 500 чел. в насе­ленных пунктах вдоль Иркутско-Якутского тракта, обвинив их в заговоре против советской власти. Как потом выяснила сформированная по распоря­жению члена Сиббюро ЦК РКП(б) и члена РВС-5 Б.З. Шумяцкого для расследования многочисленных жалоб населения следственная комиссия Сиббюро под руководством Э.И. Винерта, чекисты незаконно реквизировали имущество, раскрывали несущест­вующие контрреволюционные заговоры, избивая арестованных шомполами и прикладами, обливая холодной водой на морозе и т.д. Добытые призна­ния были использованы А.С. Синеглазовым, Бутеневым, Н.Н. Захаренко, Л.Б. Альперовичем для вы­несения высшей меры наказания более 40 чел., среди которых были середняки и бедняки. Неиз­вестно при этом, сколько человек было убито «при попытке к бегству», замучено пытками и доведено до самоубийства [ГАНО, Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 321, Л. 6-9; Д. 322. Л. 11-11об.]. После ознакомления с события­ми в Приленском крае комиссия Э.И. Винерта представила телеграмму в Сибчека и лично В.И. Ле­нину с подробным изложением многочисленных фактов расстрелов, пыток, незаконных конфиска­ций имущества и других примеров превышения власти в Олёкминском и Вилюйском уездах [Мака­ров, 1988, С. 178; Алексеев, 2005, С. 116]. В конце 1920 г. с помощью пыток А.С. Синеглазов, его кол­лега Бутенев, чей отряд действовал в Витимско-Бо­дайбинском районе, и другие чекисты сфабрикова­ли Ленские «заговоры» (их ответвлением стал «заговор» февраля 1921 г. в самом Якутске). Иркут­ский губчека не сразу, но поверил, что Олёкминское политбюро с помощью А.С. Синеглазова смог­ло разоблачить «заговор» бывшего колчаковского офицера К. Авдеева и арестовать несколько под­польных ячеек. Но на деле К. Авдеев был прово­катором. Представленный в качестве главы заговор­щиков, он впоследствии являлся личным секретарем А.С. Синеглазова и активно участвовал в издева­тельствах над арестованными, пока сам в 1921 г. не был отправлен в тюрьму вместе с А.С. Синеглазовым, начальником Олёкминского политбюро Кор­ниловым, а так же главой Якутского губчека И.Б. Альперовичем и председателем Олёкминского ревкома Н.Н. Захаренко-Капитоновым. Вместе с ними был арестован сотрудник губчека Брилов, участвовавший в фабрикации дела о «февральском заговоре» в Якутске. Среди арестованных чекистов и милиционеров двое оказались убийцами из уго­ловников. Однако в итоге власти амнистировали Л.Б. Альперовича (как крайне молодого и неопыт­ного), Н.Н. Захаренко, Бутенева, А.С. Синеглазова [Тепляков, 2007, С. 133].

Впрочем, подобная лояльность была характерна для всех партийных органов. 5 декабря 1920 г. Якут­ский губревком в составе председателя Н.Г. Юдина, членов М.К. Аммосова и П.А. Ойунского оправдал действия виновных в бесчинствах над мирным населением председателя Таттинского волостного ревкома К.А. Сокольникова и председателя 1-го Амгинского волревкома М. Дьячковского. Они ог­раничились лишь устным внушением о «непра­вильных поступках по должности» [НА РС (Я), Ф. Р-174. Оп. 1. Д. 27. Л. 279].

В 1921 г. органы Якутгубчека произвели массо­вые аресты в связи с «февральским заговором», первые сведения о котором поступили еще в де­кабре 1920 г. По агентурным сведениям, в начале января 1921 г. заговорщики якобы собрались в доме Хабидуллина в Заложном районе г. Якутска. Со­гласно составленному ими плану, в день вооруженного выступления предполагалось поджечь не­сколько административных зданий с расчетом, что на пожар прибудут безоружные партийные работ­ники и красноармейцы, которых и предполагалось арестовать и завладеть их оружием. В конце янва­ря состоялось второе нелегальное собрание, на ко­тором присутствовали представители всех групп заговорщиков. На совещании был принят оконча­тельный план контрреволюционного переворота. Выступление предполагалось осуществить в ночное время. Первая группа должна была овладеть воин­скими казармами и оружейными складами. Вторая группа занимала здания губчека, милиции, теле­фонной станции, телеграфа и тюрьмы. После этого планировались аресты всех коммунистов. На плане города заговорщики указали дома, где жили боль­шевики. Чтобы в темноте отличить своих, всем участникам рекомендовали надеть белые нарукав­ные повязки.

Получив подобные сведения, Якутское губерн­ское бюро РКП(б) создало революционную тройку во главе с секретарем губбюро И.П. Редниковым. Якутск объявили на военном положении, вооружи­ли всех партийных и советских работников, приве­ли в боевую готовность войска [Жженых, 1980, С. 89-92].

Начались массовые аресты. Всего было задержа­но 300, по некоторым данным, 400 чел. [Алексеев, 1998а, С. 137]. Среди арестованных 22 признали свою причастность к заговору, а 130 чел. отказались подтвердить свою принадлежность к «национали­стической и контрреволюционной организации». Чекисты П.П. Кочнев, И.П. Редников, Н.К. Булкин, Перминов, Брилов и Зайцев подвергали обвиняе­мых жестоким пыткам. Инженера Н.Е. Желобцова и сотрудника респотребсоюза «Холбос» Т.А. Слеп­цова расстреляли за «неуважительные высказыва­ния о русском народе» [ГАНО, Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 194. Л. 7, 9об.; Алексеев, 2007, С. 111-120]. В отношении известного предпринимателя С.П. Барашкова име­лись лишь свидетельские показания Г.А. Буслаева, который привел слова обвиняемого об установле­нии в будущем в Якутии буферной власти. И этого оказалось достаточным для вынесения ему смерт­ного приговора [Алексеев, 1998а, С. 144-145]. Заве­дующего отделом народного образования губревкома Е.М. Егасова приговорили к высшей мере наказания за недоносительство о готовящемся в Якутске заговоре. Зная якобы о готовящемся заговоре, обвиняемый «обрек 500 членов городской партийной организации к гибели», поскольку заго­ворщики планировали «вырезать всех коммунистов» [ГАНО, Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 194. Л. 90об.; Федосеев, 2000, С. 41-42]. Преосвященного Софрония со студентом Тарахом Слепцовым чекисты по вечерам в нижнем белье выводили на мороз с целью получения пока­заний по участию в заговоре [НА РС (Я), Ф. П-3. Оп. 20. Д. 12. Л. 152].

По приговору ревтрибунала 17 февраля 1921 г. казнили 22, а 22 февраля – еще 10 чел. Среди расстрелянных были 5 красных ин­тернационалистов-венгров. По делу привлекались к ответственности красноармейцы, милиционеры, священнослужители [Макаров, 1988, С. 182-183]. Никаких подробных описей спрятанного оружия не обнаружено, хотя на квартире заместителя на­чальника милиции Явловского был найден тайник с винтовками. На допросе он заявил, что оружие принадлежало милиции и предназначалось к от­правке в улусы. Однако арестованный не сумел объяснить, почему оно хранилось у него в тайнике дома. Около 10 винтовок было изъято в квартире Хабидуллина. В следственном деле отсутствовали изъятые листовки с контрреволюционным содержа­нием, хотя в деле и говорилось о подпольных из­даниях заговорщиков [Жженых, 1980, С. 92-93]. Позднее, в 1923 г., И.Н. Барахов писал в Сиббюро ЦК РКП(б) и Сибревком, что «февральский заго­вор» в Якутске был выдуман. До сих пор нет ни­чего, что досконально доказало бы существование этого заговора. Он тоже существовал в слепоте и чрезмерной революционности местных работников» [Алексеев, 1998б, С. 137].

Осенью и зимой 1920 – 1921 гг. были раскрыты ло­кальные «антисоветские заговоры» в Булуне и Усть-Янске. В марте 1921 г. были арестованы трое заго­ворщиков в Булуне [Макаров, 1988, С. 181]. В Намском улусе осенью 1921 г. партийный инст­руктор Якутгуббюро А.М. Семенов-Дексиляхов рас­крыл «контрреволюционный заговор» под руковод­ством начальника милиции И.Л. Ясенецкого и де­лопроизводителя милиции, бывшего князца Хатын-Аринского наслега М.С. Ядрихинского, которые вовлекли в него, по оперативным данным, около 30 чел. Заговорщики якобы планировали захватить власть в Намцах, расстрелять всех членов комму­нистической ячейки и отправить своего представи­теля в Охотск для установления связи с белогвар­дейцами. Коллегия Якутгубчека под председатель­ством А.В. Агеева приговорила М.С. Ядрихинского к расстрелу, Н. Борисова, И. Чуляевского и других, всего 6 чел. к 1 году лишения свободы, остальных амнистировала. Вина арестованных заключалась в том, что они выражали свое несогласие с полити­кой изоляции тойонов [Макаров, 1988, С. 183-184; Алексеев, 2010, С. 104].

Декрет Совнаркома «О красном терроре» от 5 сентября 1918 г. узаконил ленинскую идею изоля­ции классовых врагов Советской Республики в концентрационных лагерях. Эти меры объяснялись ответом «на убийства и покушения на убийства советских деятелей: Володарского, Урицкого и Ле­нина». В ходе Гражданской войны большевики соз­дали сложную военизированную систему ВОХР, частей особого назначения (ЧОН), внутренних войск, продотрядов и продармии. Однако в качест­ве главного карательного органа всегда выступали органы ВЧК, так как остальные формирования яв­лялись вспомогательными. С 1919 г. основную тя­жесть репрессий власть перенесла из центра Совет­ской России в регионы [Помогаев, 1999, С. 74; Коновалов, 2007, С. 95; Иванов, 2008, С. 194].

7 июля 1920 г. Якутский районный ревком с уча­стием председателя ревкома М.К. Аммосова, членов П.А. Ойунского и др. (всего 16 чел.) заслушал во­прос о реквизициях. М.К. Аммосов сообщил, что реквизиции в г. Якутске и окрестных селах лошадей были проведены ревкомом «во исполнение боевого приказа центра» [НА РС (Я), Ф. Р-174. Оп. 1. Д. 27. Л. 198-199об.]. За отказ от гужевой повинности пре­дусматривались административные взыскания в ви­де конфискации лошадей и перевозочных средств, лишения карточек на дрова. Этот приказ за подпи­сью председателя губревкома Ойунского вышел 24 сентября 1921 г. [Там же, Ф. Р-49. Оп. 1. Д. 35. Л. 67об.]. В 1920 г. П.А. Ойунский выезжал в Амгинский улус, где дал установку, что «надо уничтожить всех кулаков и изъять их имущество, расстреливать всех кулаков и подкулачников». Однако руководство Амгинского улуса ограничилось арестом 40 подоз­реваемых лиц и высылкой их в Якутск, где они были вскоре освобождены [РГАСПИ, Ф. 17. Оп. 21. Д. 5933. Л. 70]. Конфискации имущества затронули и представителей интеллигенции. К примеру, к пред­седателю Якутгубревкома Н.Г. Юдину обратился со­трудник Якутского губернского земельного отдела В.Н. Соболев. Он жаловался, что 5 апреля 1920 г. А.Е. Кугаевский конфисковал без составления опи­си приблизительно 1500 книг из личной библиоте­ки истца. Пострадавший ссылался на документ из «Известий ВЦИК Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов», где речь шла о личных библиотеках, не подлежащих рекви­зиции, конфискации и национализации [НА РС (Я), Ф. Р- 49. Оп. 1. Д. 14. Л. 32, 32об.].

8 сентября 1920 г. Якутский губревком принял Постановление о лишении губернским и уездными ревкомами избирательных прав тойонов и кулаков [Там же, Л. 243]. 27-30 января 1921г. первое гу­бернское партийное совещание в Якутске с уча­стием 27 партийных работников Якутского, Олёкминского, Вилюйского и Колымского округов вынесло Постановление о классовом расслоении якутов и русских крестьян. Уже 2-7 февраля 1921 г. в Чурапче состоялась «беспартийная» конференция представителей ревкомов и крестьянской бедноты Таттинской, I и II Амгинских, Мегинской и Ботурусской волостей. На конференции, где председа­телем президиума конференции был С.В. Васильев присутствовали 72 делегата с правом решающего голоса и 17 – с правом совещательного голоса [Башарин, 1996, С. 112]. В резолюции по вопросу о выборах в Советы указывалось, что все видные кулаки и тойоны, участвовавшие в антисоветской борьбе, «должны быть изолированы путем выселе­ния из пределов губернии», а буржуазная интелли­генция, сотрудничающая с тойонами, изолирована путем ареста на время выборной кампании [Мака­ров, 1988, С. 196].

14 марта 1921 г. Якутский губревком постановил созвать районные беспартийные конференции из представителей волостных, сельских и наслежных ревкомов и бедноты. Вскоре подобные конферен­ции состоялись в Западно-Кангаласской, Восточно-Кангаласской и Намской волостях 7-8 апреля, 8-9 апреля в Верхневилюйске, в с. Алексан­дровка Нюрбинской волости 10 апреля, в с. Сунтар 15 апреля и в г. Верхоянске 26-29 апреля. Беспар­тийная конференция 10 волостей: I и II Амгинских, Баягантайской, Борогонской, Ботурусской, Дюпсинской, Мегинской, Петропавловской, Таттинской, Усть-Майской состоялась 7-17 апреля в с. Чурапча с участием 254 представителей ревкомов и бедноты. Делегаты послали В.И. Ленину приветст­венную телеграмму и получили ответ, что «раскре­пощенные от царистского угнетения, освобождаю­щиеся от кабалы тойонов якутские трудящиеся массы, пробудятся и с помощью русских рабочих и крестьян выйдут на путь полного укрепления вла­сти самих трудящихся». Согласно спискам, состав­ленным на II Чурапчинской беспартийной конфе­ренции, подлежали изоляции путем ареста и заключения в тюрьму, отправления на принуди­тельные работы, лишения избирательных прав: в Амгинской – 5 чел., Баягантайской – 11, в Борогонской волости – 79 чел., Ботурусской – 7, Дюпсинской – 22, Мегинской – 29, Таттинской – 57, Усть-Майской – 4 чел. Среди них оказались серед­няки и даже бедняки – «защитники» тойонов.

9 мая 1921 г. Якутская губернская избирательная комиссия с участием члена президиума Якутгуббюро, председателя губернской избирательной комис­сии Е.А. Зайцева аннулировала постановления всех беспартийных конференций о классовом расслое­нии и изоляции. Однако секретарь губбюро РКП(б) Г.И. Лебедев, назначенный на эту должность 14 июня 1921 г., выдвинул сразу же вопрос о вос­становлении резолюции II Чурапчинской беспар­тийной конференции о репрессиях против тойонов [Башарин, 1996, С. 114-115, 117-119].

19-22 июня 1921 г. II губернское партийное соб­рание приняло постановление о необходимости широкого классового расслоения в Якутии в усло­виях нэпа. В своих решениях руководители Якутгуббюро и Якутгубревкома опирались на решение Х съезда РКП(б) «Об очередных задачах партии в национальном вопросе», где отмечалось, что: «пер­вым шагом политики классового расслоения на восточных окраинах должно быть отстранение всех туземных эксплуататорских элементов от влияния на массы, борьба с ними во всех органах советско­го самоуправления, лишение их классовых приви­легий, путем самоорганизации туземных масс в Советы трудящихся». Президиум Якутгуббюро в составе Г.И. Лебедева, А.Г. Козлова, М.К. Аммосова и А.В. Агеева представил 22 августа 1921 г. проект постановления об изоляции в губревком. В свою очередь, Якутский губревком утвердил его 29 сентября 1921 г. Изоляции и принудительным работам подвергались лица четырех категорий: «активные злостные враги», «активные пособники романов­ской и колчаковской власти», «лица, мешающие ус­тановлению революционного порядка» и «мелкие враги». К ним применялись репрессии: принуди­тельные работы с лишением свободы (либо без оной), конфискация имущества, высылка, запрет посещений собраний и сходов. Якутский губерн­ский съезд уездных и волостных ревкомов одобрил 3-8 октября 1921 г. резолюцию об изоляции и ут­вердил «Тезисы о к лассовом расслоении среди якутского населения» [Макаров, 1988, С. 215-219; Башарин, 1996, С. 122-123].

В результате реализации политики изоляции, ареста и высылки на принудительные работы мно­гих тойонов, купцов, кулаков, торговцев и других лиц в Якутии начался еще более быстрый упадок торговли и предпринимательства. Кроме того, ре­прессиям подвергались бывшие царские чиновни­ки, священнослужители, полицейские, судебные служащие, шаманы, сохранившие авторитет среди улусного населения. Различные дискриминации за­тронули также интеллигенцию, середняков и даже бедняков и батраков, объявленных «подкулачника­ми» и «защитниками» классовых врагов [Макаров, 1988, С. 221-222, 224; Башарин, 1996, С. 125]. В ок­тябре 1921 г. в лагере принудительных работ состав 56 заключенных был таков: по национальности – 19 якутов, 28 русских и 9 прочих; по полу – 50 мужчин и 6 женщин; по роду преступлений – 22 политических, 23 уголовных и 11 дезертиров трудового фронта. Неграмотных было 14 чел. [ГАНО, Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 673. Л. 29].

Методы проведения классового расслоения не соответствовали изменившейся исторической обста­новке и привели к отрицательным последствиям. Ем. Ярославский указывал, что если бы в Совет­ской России начали высылать всех крестьян, вы­ступавших против продразверстки, «мы должны были бы миллионы крестьян сдвинуть с места!». Он раскритиковал утвержденный в Якутии порядок изоляции, когда беспартийные конференции при­няли на себя роль «законодательных органов», а РКП(б) в лице зав. Якутской секцией губбюро лишь утверждал эти постановления [Ярославский, 1968, С. 102].

24 сентября 1921 г. И.Н. Барахов выступил с тези­сами, где отметил, что из-за отсутствия твердости и прямолинейности «в отношении классового рас­слоения якутов сделано немного». Осуждались «не­допустимые колебания» и репрессии в отношении якутов-коммунистов, предпринимавших меры по самой решительной и безоговорочной изоляции тойоната от бедноты. Волостным съездам ревкомов предписывалось «твердо и планомерно» осуществ­лять политику лишения всех политических прав тойоната. Тойоны отстранялись от всех ответствен­ных и руководящих должностей и привлекались к работе в качестве «буржуазных специалистов». Как временная мера вводилась планомерная реквизиция теплой одежды у тойонов в пользу бедноты. Пред­лагалось решительно и умело искоренять влияние православного духовенства и шаманов, бороться с религиозными предрассудками. При этом И.Н. Ба­рахов призывал чекистов «излишне не вмешивать­ся» в реализацию этой линии [Исидор Никифоро­вич..., 2008, С. 114-115].

14 октября 1921 г. секретарь Сиббюро ЦК РКП(б) И.И. Ходоровский сообщил Якутгуббюро, что по­становление об изоляции тойонов противоречит политике Компартии и предложил не проводить его в жизнь. Однако 17 октября 1921 г. Якутгуббюро заявило, что отмена политики классового рас­слоения «будет преступлением проти в революци­онной борьбы». 18 октября 1921 г. вышло постановление Якутгуббюро и Якутгубревкома за подписью П.А. Ойунского, С.М. Аржакова, А.Г. Коз­лова и Г.И. Лебедева, где подчеркивалось об «осмотрительности» в ходе реализации политики изо­ляции в отношении к интеллигенции. Поэтому 26 октября 1921 г. Сиббюро вновь потребовало полностью отменить террор против тойонов, подталки­вающий «в лагерь контрреволюции многих ней­тральных людей». Злоупотребления и сведение личных счетов в ходе реализации политики изоля­ции тойонов скомпрометировали идеи советской власти среди населения [Борьба за установление..., 1961, С. 166-167; Макаров, 1988, С. 225; Башарин, 1996, С. 132, 133].

4 ноября 1921 г. Якутгубревком с участием П.А. Ойунского, С.М. Аржакова, А.Г. Козлова, Г.С. Ефимова и А.В. Агеева поручили губернскому отделу управления разработать инструкцию о по­рядке созыва беспартийных конференций и прове­дения в жизнь политики изоляции. Специально оговаривалось при этом, что арест «изолируемых» лиц предусматривался только с санкции губерн­ской тройки, а в Вилюйском и Олёкминском уез­дах – уездных троек [НА РС (Я), Ф. Р-49. Оп. 1. Д. 125. Л. 74]. 15 ноября 1921 г. Якутгуббюро и Якутгубревком отменили политику изоляции тойонов и кулаков, а также учет и конфискацию их имущест­ва. Аресты лиц по постановлениям беспартийных конференций не производились на местах до утвер­ждения губтройкой, а в уездах – уездными трой­ками. Подозреваемых лиц стали задерживать толь­ко по распоряжению Якутгубчека. По данным на 22 ноября 1921 г., были полностью амнистированы 95 арестованных и 41 чел. – частично за анти­советскую деятельность [Макаров, 1988, С. 226; Ба­шарин, 1996, С. 134-135]. 26 ноября 1921 г. Якутгубревком с участием П.А. Ойунского, Г.И. Лебедева, А.Г. Козлова и Г.С. Ефимова амнистировали лиц, подлежащих изоляции по 2 и 3 категориям с освобождением от учета и конфискации их имущества, от высылки, ареста и принудительных работ. Оста­лось в силе лишение их избирательных прав. Изо­ляция по 4-й категории полностью отменялась [НА РС (Я), Ф. Р-49. Оп. 1. Д. 125. Л. 88].

Осенью 1921 г. на основе решения I съезда ревко­мов Якутии произошел переход от чрезвычайных органов диктатуры пролетариата – ревкомов к вы­борным Советам. После разгрома антисоветских заговоров оппозиционеры стали заявлять, что ком­мунисты не признают выборных Советов, а предпо­читают назначаемые сверху без участия народа ревкомы. Ими был выдвинут новый лозунг «Советы без коммунистов!». По инструкции, утвержденной съездом ревкомов Якутии в ноябре 1921 г., выборы в Советы состоялись в Якутском, Вилюйском и Олёкминском уездах. В северных округах из-за боевых действий выборная кампания состоялась лишь в ян­варе – феврале 1922 г. Уездные съезды Советов, назначенные на январь 1922 г., прошли в трех цент­ральных уездах Якутии. Из 43 делегатов Олёкминского уездного съезда Советов 21 являлись комму­нистами, остальные составили фракцию беспартий­ных. В состав исполкома Советов избрано 13 чел., из которых коммунистов было 8 чел. Из 102 делегатов I уездного съезда Советов членов и кандидатов РКП(б) насчитывалось 39 чел. Съезд избрал исполком из 15 чел., в том числе 13 коммунистов. С 23 по 27 января 1922 г. в Якутске состоялся I съезд Сове­тов Якутского уезда, большинство делегатов которо­го составили большевики. Так, сформировались во­лостные и уездные (окружные) исполкомы Советов и наслежные Советы. Ввиду обострения Граждан­ской войны выборы в областные органы советской власти полностью провести не удалось. Поэтому Якутгубревком продолжал функционировать как об­ластной орган власти до конца 1922 г., т.е. до созыва I Учредительного съезда Советов Якутской АССР [Макаров, 1988, С. 227-229].

В марте – апреле 1921 г. Якутию покинули 15 пар­тийно-советских руководителей. В связи с этим М.К. Аммосов настоятельно просил центр отпра­вить на работу в Якутию двух крупных руководи­телей на должности секретаря Якутгуббюро и Якутревкома [ГАНО, Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 194. Л. 28-28об.].

В марте 1921 г. в кабинете Ем. Ярославского с участием М.К. Аммосова состоялся разговор с зав. инструкторским отделом Московского городского райкома РКП(б) Г.И. Лебедевым о приглашении его на ответственную партийную работу в Якутию [Якутия, 2006, 6 июня]. Однако с прибытием ново­го секретаря Якутгуббюро сформировался «триум­вират» в составе секретаря губбюро Г.И. Лебедева, председателя Якутгубчека А.В. Агеева и председате­ля Якутревтрибунала А.Г. Козлова. Попытки других партийцев противостоять тройке жестко пресека­лись как проявление «национализма» [Алексеев, 19986, с. 72, 83-84].

В июне 1921 г. в Якутгуббюро под видом «обнов­ления работников уезда» были переведены: И.Н. Ба­рахов – секретарем Вилюйского уездного бюро РКП(б), П.А. Ойунский – председателем Олёкминского уездного ревкома [Башарин, 1996, С. 79]. Од­нако 22 августа 1921 г. пленум Якутского губбюро РКП(б) назначил П.А. Ойунского председателем Якутского губревкома, М.К. Аммосова – заведую­щим якутской секцией губбюро. Против назначе­ния выступил лишь А.В. Агеев, заявивший, что П.А. Ойунский все решения в ревкоме будет прово­дить «с уклоном к национализму», а его самолюбие затруднит руководство «сверху» [ГАНО, Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 138. Л. 15-15об.].

В марте 1921 г. Охотский уезд был подчинен Якутской области. 24 октября 1921 г. состоялось со­вещание Якутгубревкома с у частием П.А. Ойунского, а так же командируемых в Колымский уезд уполномоченного губревкома по Колымскому уезду В.Д. Котенко, секретаря Колымского губбюро РКП(б) А.Е. Кугаевского и др. Во исполнение реше­ния ВЦИК и Совнаркома РСФСР Гижигинский район от Берингова пролива до Северного Ледови­того океана в административном управлении был подчинен Колымскому уездному ревкому [НА РС (Я), Ф. Р-49. Оп. 1. Д. 125. Л. 69].

В ответ уполномоченный Дальневосточной рес­публикой (ДВР) А.И. Сентяпов распустил местную комячейку, за что Якутский губревком приказал 15 апреля его арестовать, но ему удалось скрыться. Отряд коммунистов и комсомольцев из 20 чел. под командой рабочего золотых приисков А.И. Сивцева и политрука Л.Б. Альперовича занял Охотск. Белогвардейцы А.И. Сентяпова и начальника Булгинского «антибольшевистского отряда» И. Яныгина в ко­личестве 100 чел. безуспешно пытались захватить 25 июня Охотск, потеряв 30 бойцов. Но красные не стали добивать остатки белых, которые обратились к Приамурскому правительству с просьбой об ока­зании помощи в борьбе против советской власти [Макаров, 1988, С. 278-281; История Дальнего Вос­тока..., 2003, С. 515].

РВС 5-й армии приказал Якутскому губбюро РКП(б) выслать вооруженный отряд в Охотск. То­гда по распоряжению чрезвычайного совещания представителей Якутгуббюро, Якутгубревкома, Якутгубчека и губвоенкомата 31 июля 1921 г. в Охотск были высланы 1-й батальон 444-го полка и мобилизованные добровольцы общей численностью 75 чел. с 5 пулеметами во главе с Пыжьяновым [Макаров, 1988, С. 282]. В свою очередь, из Влади­востока в Охотск была направлена белогвардейская «северная экспедиция» под командой есаула, одно­го из предводителей калмыкских казачьих отрядов Валериана Бочкарева (Озерова). Для переправки Бочкарева были выделены пароходы «Кишинев» и «Свирь». Экспедицию Бочкарева финансировали частные японские и американские фирмы, а также якутский купец П.А. Кушнарев [Новгородов, 1969, С. 239]. Официальное японское военное командова­ние соблюдало в отношении противоборствующих сторон нейтралитет. Однако профессор эмигрант Н.И. Никифоров, справедливо отмечал, что Япония превратилась в мощный барьер против «распро­странения в Восточной Азии коммунистического империализма», а российская белоэмиграция – в значительную антибольшевистскую силу, оказывав­шую всяческое содействие новому японскому по­рядку на Дальнем Востоке. Эмигранты из России выступали органичной частью Японского государ­ства. Для них были открыты возможности приме­нения своих знаний и труда в качестве служащих, в области предпринимательства, торговли, про­мышленности и ремесел. Им также оказывалась поддержка в создании профессиональных, общест­венных, религиозных, благотворительных организа­ций. Школы для русских детей входили в общую систему государственного образования Японии. Ре­шением повседневных нужд эмигрантов занималось Главное бюро по делам российских эмигрантов [ГАХК, Ф. 830. Оп. 1. Д. 88. Л. 4, 24, 17-20].

Пароходы «Свирь» и «Кишинев» подошли к Но­вому Устью близ Охотска 3 октября. У Нового Устья красноармейцы Пыжьянова выдали себя за бело­гвардейцев и стали расспрашивать о составе экспе­диции. Высадившиеся 4 октября 1921 г. белогвардей­цы Бочкарева были плохо вооружены – на 10 чел. приходилась всего одна винтовка. Для устрашения на носу парохода «Свирь» находились две деревянные пушки, которые издали выглядели, как дальнобой­ные орудия. Высадившиеся бочкаревцы всячески преувеличивали свои силы и вооружение, и, пове­рив им, Пыжьянов приказал красноармейцам вер­нуться в Якутск. Отступали мелкими отрядами, без теплой одежды, обуви и продуктов. На станции Анча белогвардейцы И. Яныгина захватили 14 обес­силенных красноармейцев и всех до одного зверски казнили. Вторая группа якутян попала в плен в Аллах-Юне, часть из них была живьем сожжена в амбаре, остальных также казнили после жестоких пыток. На станции Атырджах на Алдане пленили и расстреляли последнюю группу из 43 красноармей­цев. По возвращении в Якутск командир Пыжьянов и политрук Вердеревский были привлечены к от­ветственности [РГИА ДВ, Ф. Р-919. Оп. 1. Д. 19. Л. 5-7; Борьба за установление..., 1961, С. 79-80; Строд, 1973, С. 113-116; История Дальнего Востока..., 2003, С. 518]. Охотский райком, ревтройка, рабочие и дру­жинники 6 октября срочно эвакуировались из Охотска на золотые прииски, а оттуда 150 охотчан направились в Якутск, но в пути были полностью перебиты яныгинцами. Бочкаревцы заняли Охот­ское побережье, и проникли на север Якутии. За отвагу у Охотска глава Приамурского временного правительства С.Д. Меркулов произвел Бочкарева в полковники [Макаров, 1988, С. 281-285; История Дальнего Востока..., 2003, С. 519-520].

В Советской России в 1919-1921 гг. трудовая мо­билизация стала орудием решения важных задач ударными и мобилизационными методами. В реше­ниях VIII Всероссийской партийной конференции и VII Всероссийского съезда Советов трудовые по­винности трактовались, как мероприятия чрезвычайного порядка в период разрухи и Гражданской войны [Кабанов, 1988, С. 191]. Трудовая мобилиза­ция 1000 якутов и 1500 крестьян Приленского рай­она Иркутской губернии на прииски «Лензолото» была объявлена Сибревкомом 4 мая 1921 г. 6 мая 1921 г. Якутское губернское экономическое совеща­ние с участием М.Ф. Пясецкого, К.Е. Андриевича, Л.Н. Аммосова и других принципиально высказалось за трудовую мобилизацию якутов-рабочих на Бодайбинские золотые прииски [НА РС (Я), Ф. Р-49. Оп. 1. Д. 126. Л. 7]. Однако Якутское губерн­ское экономическое совещание от 12 мая 1921 г. объявило Сибревкому о невозможности весенней мобилизации ввиду предстоящей посевной кампа­нии и рекомендовало провести ее осенью [Там же, Ф. Р-209. Оп. 1. Д. 577. Л. 3]. Более того, Якутвоенкомат уведомил телеграммой РВС 5-й армии о не­хватке мобилизуемых лиц 1892-1893 гг. рождения из Вилюйского и Олёкминского уездов. Предлагалось охватить мобилизацией Якутский уезд и дополнительно поставить на учет лиц, родившихся в 1890-1899 гг. Сообщалось также об отсутствии учет­но-приемных и медицинских кадров, разбросанно­сти расселения коренных жителей и неудовлетво­рительных путях сообщения [Там же, Л. 4].

27 мая 1921 г. на Якутском экономическом сове­щании представитель «Лензолото» Злобин предложил мобилизовать тех якутов, которые ранее имели опыт работ на золотых приисках. Поэтому совеща­ние обратилось в центр с ходатайством об отмене распоряжения о мобилизации якутов 1892-1893 гг. рождения и приеме на работу лиц, трудившихся ранее в Бодайбо. Комтруду было поручено выявить список лиц, работавших на приисках [Там же, Ф. Р-209. Оп. 1. Д. 577. Л. 5-6]. 1 июня 1921 г. пленум Якутгуббюро РКП(б) предложил губвоенкому Э.И. Винерту «воздержаться от немедленного прове­дения мобилизации» ввиду ожидания приезда М.К. Аммосова. 7 июня 1921 г. Якутгуббюро поста­новило произвести мобилизацию якутов Вилюйского, Олёкминского и Якутского уездов, а так же рус­ских для зачисления в тыловое ополчение. При призыве не ограничились лицами 1892-1893 гг. ро­ждения и распространили мобилизацию на все трудоспособное население, в том числе прежде ра­ботавших на золотых приисках [Там же, Л. 8, 15].

На сборном пункте ежедневно работал по 14­-16 часов лишь один сотрудник, что негативно от­ражалось на выполнении мобилизационного плана. Среди неграмотных якутов распространился слух, что мобилизованных отправят не на трудовой, а на военный фронт, что вызвало массовое дезертирство призывников. В списки мобилизованных наслежные и волостные ревкомы включали исключитель­но бедноту, и отчасти середняков, а из богатых там оказался лишь один человек, поэтому распростра­ненным стало мнение о постоянной неприкосно­венности богачей. При медицинском освидетельст­вовании годными к мобилизации было признано только 12% призывников, поскольку остальные были больны трахомой, туберкулезом и венериче­скими заболеваниями. Из 1702 призывников медко­миссия освободила 955 чел., губернская комиссия – 205, дезертировали 9 и отправлены в Бодайбо 533 чел. [НА РС (Я), Ф. Р-209. Оп. 1. Д. 577. Л. 352, 417; Д. 578, Л. 181-181об., 301об.]. 

22 августа 1921 г. II съезд ревкомов Якутии при­нял решение об ограничении трудовой мобилиза­ции 750 якутами и о прекращении призыва остав­шихся 250 чел. Кроме того, было принято поста­новление о запрете реквизиции лошадей среди на­селения ввиду исключительно тяжелой обстановки, когда лошадь была единственным способом пере­движения и средством перевозки грузов, обработки земли, а также исполнения местных гужевых по­винностей. После этого началось массовое дезер­тирство мобилизованных якутов [Там же, Д. 578, Л. 71, 301об.]. 5 сентября 1921 г. «Лензолото» вырази­ло свой протест, назвав абсурдным и незаконным распоряжение Якутгубревкома по поводу прекраще­ния трудовой мобилизации рабочих-якутов, осуще­ствленной без согласия РВС 5-й армии и Сибрев- кома. Прекращение мобилизации негативно отрази­лось на выполнении плановых показателей золоты­ми приисками. Лензолото призывало не распускать мобилизованных лиц и завершить трудовую моби­лизацию [Там же, л. 127]. 13 сентября 1921 г. пред­седатель губвоенкомата Э.И. Винерт сформировал комиссию под руководством губернского военкома Тверского и представителей Якутгубревкома, Якутчека и рабоче-крестьянской инспекции (РКИ) с це­лью составления акта о срыве Якутгубревкомом трудмобилизации.

22 сентября 1921 г. РВС 5-й армии отменил тру­довую мобилизацию якутов на добычу золота сек­ретным телеграфным сообщением, направленным в Якутгубвоенкомат [Там же, Л. 153, 301об.]. 26 ноября 1921 г. Якутгубревком с участием П.А. Ойунского, Г.И. Лебедева, А.Г. Козлова, Г.С. Ефимова предложил своим постановлением «несознательным и политически невоспитанным» дезертирам с 1 по 31 декаб­ря 1921 г. добровольно вернуться в свои наслежные, сельские, волостные советы и получить амнистию. Проигнорировавшие это решение лица объявлялись «злостными труддезертирами со всеми вытекающи­ми отсюда последствиями» [Там же, Ф. Р-49. Оп. 1. Д. 125. Л. 90]. 1 декабря 1921 г. губернская тройка в составе П.А. Ойунского, Г.И. Лебедева и А.В. Агеева отменила изоляцию лиц первой категории, «запят­навших себя в прошлом антисоветской и контрреволюционной деятельностью». Этим же поста­новлением распускались «тройки по изоляции» [Там же].

В 1921 г. по линии Якутгубчека по обвинению в контрреволюции было арестовано 657 чел., из кото­рых 35 расстреляли, а до 10 марта 1922 г. – 341 чел., из которых 12 расстреляно. Кроме того, в зоне бое­вых действий было казнено 50 чел. В 1921 г. – 401, а в 1922 г. – 198 арестованных было освобождено [Федосеев, 1992, С. 117]. 17 декабря 1921 г. расширенное заседание Якутгубревкома с участием П.А. Ойунского, Г.И. Лебедева, А.Г. Козлова и др., а также представителей горсовета и губернского профсоюз­ного совета обсудило доклад А.В. Агеева о двухлетней деятельности Якутгубчека. В постановлении сове­щания говорилось о более планомерной и органи­зованной деятельности чрезвычайных органов в пе­риод новой экономической политики. Подчеркивалась согласованность работы Губчека со «смыслом, сущ­ностью и направлением» НЭПа, ее «надежная опо­ра на законы РСФСР». В борьбе с бандитизмом отмечалось использование не только силовых мето­дов, но и пропаганды, направленной на уменьше­ние кровопролития и разрушения хозяйственной жизни. Собравшиеся выразили полное удовлетворе­ние деятельностью якутских чекистов и высказа­лись за всемерное содействие Якутгубчека со сто­роны руководства и населения края [НА РС (Я), Ф. Р- 49. Оп. 1. Д. 125. Л. 94].

В 1920-1922 гг. на сторону народно-революцион­ной армии ДВР перешло 12 тыс. колчаковских сол­дат и офицеров. По данным Дальбюро, ЦК РКП(б) к лету 1922 г. более 52% коммунистов народно-ре­волюционной армии ранее служили у белогвардей­цев [Ципкин, 1996, С. 179]. В Якутии на ответствен­ные должности так же назначались военные специалисты из числа бывших участников белого движения. Так, в 1920-1921 гг. одним из активных работников Губчека был ярый противник советской власти в 1918 г., эсер Д.Ф. Клингоф. Бывший коман­дующий белогвардейскими войсками П.А. Бондалетов возглавил штаб красных войск в Якутии [НА РС (Я), Ф. Р-49. Оп. 1. Д. 35, Л. 8об., 11, 22-22об.].

В 1920 г. группа бывших колчаковских офицеров, которые были освобождены из-под ареста в Иркут­ске по настоянию якутского партийно-советского руководства, получила в Якутии назначения на от­ветственные должности [РГАСПИ, Ф. 372, Оп. 2. Д. 103, Л. 26]. Работники Якутского военкомата В.А. Коробейников, И.И. Шипков, И.Ф. Толстоухов, Н.Н. Яныгин, Н.В. Занфиров, Жарников, Березов­ский, Шешелякин, Муратов, Попов, Сепетинов сбе­жали из Якутска и в сентябре 1921 г. на реке Мае захватили пароходы «Соболь» и «Киренск» с четырьмя баржами с продовольствием и промтовара­ми [За Советскую власть..., 1980, С. 15-16; Башарин, 1996, С. 161, 163; Макаров, 1996, С. 7]. Возможно, на­чавшиеся противоречия между руководителями губревкома и губчека предопределили решение Г.С. Ефимова отстраниться от общественно-полити­ческой жизни. Это подтверждается следующим до­кументом. На очередном заседании Президиума губбюро РКП(б) (19 декабря) было заслушано сле­дующее: освободить от обязанностей члена губревкома по наробразу Г.С. Ефимова; дать ему двухме­сячный отпуск ввиду болезни.

Согласно приказу Якутского ревкома от 20 декабря 1921 г., Г.С. Ефи­мов был освобожден от обязанностей члена Якут­ского губревкома по болезни согласно поданному заявлению [Винокурова, 2017, С. 54]. 11 ноября 1921 г. 28 представителей национальной интелли­генции Г. Ефимов, А. Говоров, А. Новгородов, В. Новгородов, В. Попов, А. Рязанский, М. Слепцов, А. Окороков, С. Михайлов и др. во главе с учителем из Усть-Амгинского наслега Таттинского улуса П.И. Оросиным (Хайыкы) примкнули к белому от­ряду В.А. Коробейникова [Чемезов, 1957, С. 84; Анд­росов, 2017, С. 16]. В октябре-ноябре 1921 г. в Нелькане при поддержке купцов Ю. Галибарова и П.П. Филиппова беглые офицеры сформировали «Майский добровольческий противосоветский от­ряд» из 200 чел. в составе 46 русских и 154 якутов и тунгусов. Вооруженные силы повстанцев возгла­вил корнет В.А. Коробейников, а гражданскую власть — эсер П.А. Куликовский. В условиях острого дефицита товаров каждому добровольцу выдали по 100 аршин мануфактуры, 10 кирпичей чая, та­бак, муку и прочее [Борьба за установление..., 1961, С. 178; За Советскую власть., 1980, С. 16-17]. Япон­ское военное командование открыто уклонялось от предоставления оружия и боеприпасов противобор­ствующим сторонам. Во время прибытия на Охот­ское побережье японского крейсера адмирал Танака намекнул, что только обращение малых туземных народов за помощью в случае притеснения их какой-либо из враждующих сторон способно заста­вить японское командование отказаться от роли нейтрального наблюдателя. Что касается частных японских граждан, то представитель рыбопромыш­ленной компании «Цуцими» Ооми открыто предла­гал материальную поддержку охотским белогвар­дейцам [НА РС (Я), Ф. Р-3. Оп. 20. Д. 12. Л. 174-175].

Военно-политическое руководство Советской Якутии в этих условиях еще более усилило свою репрессивную политику. По поводу расправ над населением оппозиционная большевикам группа интеллигенции выступила с обращением к «брать­ям-якутам». В нем констатировалось, что чекисты живут «в барских домах», одеваются во все лучшее, пьянствуют, «едят ветчину и сахар, вырванный из ртов голодных детей», подвергают жестоким пыт­кам представителей русской и якутской интеллигенции, катают «поклонниц» на «буржуазных» ры­саках и присваивают конфискованное у населения имущество [Там же, Ф. Р-441. Оп. 1. Д. 3. Л. 11].

Жесткая линия якутских коммунистов вызвала недовольство значительной части крестьянства и интеллигенции. В результате вооруженное движе­ние белогвардейцев, поддержанное ими, приняло массовый характер, и оно получило название – повстанчество (с начала 1922 г.). Был создан руко­водящий орган повстанцев – Всеякутское област­ное народное управление (ВЯОНУ), организованное 2-12 марта 1922 г. в с. Чурапча. В его состав вошли Г.С. Ефимов (председатель), А.И. Говоров (замес­титель), члены М.Д. Азаров, В.А. Коробейников, М.М. Сивцев (Маппыайабыс), кандидаты в члены П.И. Оросин (Хайыкы), А.И. Сентяпов и секретарь М.П. Слепцов (Оторов). 4-10 мая 1922 г. чрезвычайный съезд в Чурапче обновил состав членов ВЯОНУ, в состав которого вошли: Г.С. Ефимов (председатель), И.Ф. Афанасьев (заместитель), члены М.Д. Азаров, А.И. Говоров-Ленский, В.А. Коробей­ников, К.В. Ксенофонтов, И.Т. Павлов (Күтүөт), кандидатами в члены А.П. Рязанский, В.И. Софронов и секретарем В.А. Слепцов, заведующим инфор­мационным отделом А.А. Новгородов и заведующим отделом снабжения И.С. Турантаев (Аадырыс Суруксут) [Андросов, 2017, С. 16].

Еще в феврале 1921 г. в то время начальник Май­ского антисоветского отряда В.А. Коробейников разработал инструкцию по выборам в наслежное и волостное земства. В дальнейшем этот документ был доработан ВЯОНУ. На местах избирались вре­менные наслежные земские управления в составе председателя и двух членов, а также представителя на волостной съезд. Волостной съезд, в свою оче­редь, избирал временную волостную земскую упра­ву в составе председателя, 2 членов и 2 кандидатов в члены. По окончании боевых действий планиро­валось созвать областной съезд на основе всеобще­го избирательного права без участия коммунистов для разработки Конституции областного самоуправления. Была объявлена неприкосновенность иму­щества и жилища, гарантировались основные демо­кратические свободы граждан [НА РС (Я), Ф. 441. Оп. 1. Д. 3. Л. 2об.; Д. 11, л. 2, 8-9].

ВЯОНУ обложило население подушевым воен­ным налогом в размере 10 руб., губернской земской повинностью – тоже по 10 руб. и волостной повин­ностью – по 2 руб. При этом лошадь стоила тогда 40-60 руб., корова – 30 руб., пуд масла – 16 руб. Пов­станцы не смогли собрать эти налоги ввиду край­него разорения и нищеты жителей. Развернулся белый террор – гражданских лиц белые расстрели­вали за одно лишь проявление сочувствия совет­ской власти. К примеру, в Тыллыминском наслеге Восточно-Кангаласского улуса за июнь 1922 г. было казнено 50 чел. [Макаров, 1996, С. 278-281].

Повстанческое движение в Якутии разрасталось. Первую победу повстанцы одержали 24 октября 1921 г. в Кюпском наслеге Усть-Майского улуса, ко­гда 100 красноармейцев под командой Г.И. Каратае­ва не смогли овладеть окопами, укрепленными мерзлыми балбахами (коровьим помётом), понесли тяжелые потери и отступили. Повстанцы численно­стью 300 чел. заняли 12 ноября села Петропавлов­ское, Троицкое и Усть-Майское. В результате боев 28-30 декабря 1921 г. повстанцы захватили Абагу, в январе 1922 г. – часть Ботурусской волости и при­близились к Чурапче. 10 января 1922 г. они окру­жили Амгу, и вторглись в Восточно-Кангаласскую и Западно-Кангаласскую волости. В этот же день красные оставили Чурапчу. Белые заняли Дойдунский, Мойрутский и Батаринский наслеги Мегинской и Борогонской волости. В феврале 1922 г. пов­станцы перешли на левый берег Лены и заняли Намскую волость, вошли в Тулагино-Кильдемскую долину к северу от Якутска в 30-40 км. Поэтому с 28 февраля Якутск был объявлен на осадном поло­жении. К началу марта 1922 г. ВЯОНУ взяла под контроль практически всю территорию Якутской области за исключением осажденных Якутска, Ви­люйска, Олёкминска и Амгинской слободы [Мака­ров, 1996, С. 21, 23-25, 30, 34-36].

Борьба с возникшими повстанческими отрядами велась местными гарнизонами, частями особого на­значения (ЧОН) и Якутгубчека. Эти подразделения отличались низкой дисциплиной, склонностью к насилиям, убийствам и грабежам. При этом коман­диры не принимали никаких мер к прекращению этих преступлений [РГВА, Ф. 25862. Оп. 1. Д. 46. Л. 84; Д. 89. Л. 119]. Кроме того, по мнению К.К. Байкало­ва, еще одним фактором разрастания мятежа стала малочисленность войск и боеприпасов в Якутии, когда «власть не пользовалась достаточным «дове­рием» и «уважением» в глазах местных жителей.

Еще одним очагом вооруженных столкновений стал север Якутии. В декабре 1921 г. в Охотске был сформирован «Северный якутский антибольшевист­ский отряд» в составе бочкаревских офицеров П.П. Шулепова, К.П. Деревянова, Масюкова, Хапилина и др. В январе 1922 г. в Оймяконе шесть белых офицеров сформировали Колымский северный якутский антибольшевистский отряд и Верхоянский северный якутский антибольшевистский отряд. 60 белогвардейцев заняли 20 февраля 1922 г. Верхо­янск. 14 коммунарам, в том числе А.Е. Кугаевскому, А.Е. Иванову-Кралину, М.В. Потаповой удалось вы­рваться из окруженного дома, мужественно перене­сти трудности тысячеверстного перехода в г. Ви­люйск, скрываясь от противника. Отряд капитана Хапилина взял 17 марта Булун, где расстрелял чле­нов Жиганского волревкома и комячейки, а отряд бывшего верхоянского головы Г.С. Слепцова с боем занял 18 марта с. Казачье. В Булунском отделении «Холбоса» и Верхоянской фактории в 1921-1922 гг. в руках белогвардейцев оказались запасы пушнины на 265 тыс. руб.

20 декабря 1921 г. из Якутска в Среднеколымск прибыла группа красных во главе с В.Д. Котенко, организовавшего 5-13 февраля 1922 г. уездный съезд Советов. По окончании этого мероприятия отряд из 13 коммунаров во главе с В.Д. Котенко выступил из Среднеколымска на Аллаиху. Для отпора бело­гвардейцам из Среднеколымска в Верхоянск выехал отряд А.Е. Кугаевского. По пути группа В.Д. Котен­ко попала в плен и была расстреляна в Аллаихе белым офицером К.П. Деревяновым. В Среднеколымске произошел переворот и власть захватили белые во главе с В. Бялыницким. Овладев в тече­ние февраля–марта 1922 г. севером Якутии, бочкаревцы разделили его на три военных района: Вер­хоянский во главе с капитаном Хапилиным, Булунский – под командованием штаб-ротмистра Николаева и Колымский – ротмистра П.П. Шулепова [Шелехова, 1972, C. 111-117, 121-122; Колесов, 2003, C. 101-102].

Повстанцы устраивали засады на регулярные во­инские части красных. Проведение этих операций требовало от них высокой степени организации, терпения, жесткой дисциплины. В обороне пов­станческие отряды отчаянно сопротивлялись, и по­бедить их можно было только при значительном превосходстве сил и огня. По словам К.К. Байкало­ва, мятежники были меткими снайперами, отлич­ными лыжниками, умелыми наездниками, и по своим боевым качествам превосходили монголов, с которыми он ранее воевал до приезда в Якутию [РГВА, Ф. 25862. Оп. 1. Д. 46. Л. 27]. В начале января 1922 г. на территории Якутского округа действовали около 1000-1200, а по сведениям РВС 5-й армии, на 20 апреля 1922 г. – 2000 повстанцев [Макаров, 1996, С. 37]. Согласно секретной сводке о военном положении в Якутской области, представленной в Сиббюро, в июне 1922 г. общая численность пов­станцев составила 3800 бойцов [ГАНО, Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 298. Л. 15]. По данным Е.Е. Алексеева [2007, С. 150], количество мятежников колебалось от 8 до 18 тыс. чел.

22 сентября 1921 г. вышел приказ командующего войсками 5-й армии и Восточно-Сибирского воен­ного округа И.П. Уборевича, в котором военному командованию, органам ЧК и милиции Енисей­ской, Иркутской и Якутской губерний предписыва­лось решительными действиями «изловить и унич­тожить бандитов». За укрывательство и тайную помощь врагам советской власти предусматрива­лись жесткие меры вплоть до расстрела с конфи­скацией имущества. Сдавшимся с оружием в руках бандитам гарантировалась жизнь, а скрывшиеся объявлялись вне закона. Семьи воюющих бандитов подвергались аресту и конфискации имущества. За грабежи и насилия подлежали расстрелу на месте красноармейцы, командиры, комиссары и даже че­кисты [НА РС (Я), Ф. Р-49. Оп. 1. Д. 35. Л. 67].

По приказу Якутгубревкома за подписью П.А. Ойунского, Э.И. Винерта и А.В. Агеева от 26 сентября 1921 г. вводились суровые меры наказания за несоблюдение и уклонение от исполнения при­каза И.П. Уборевича [Там же, Л. 67об.]. Дополни­тельным приказом от 4 января 1922 г. председателя Якутгубревкома П.А. Ойунского военному командованию и органам Якутгубчека предоставлялось право действовать согласно законам военного вре­мени [Там же, Л. 84].

Поэтому с ростом военной угрозы врид коман­дующего войсками Якутской губернии А.Г. Козлов издал 2 и 4 января 1922 г. приказы о беспощадном расстреле белобандитов и их пособников, предоста­вивших продукты, фураж и жилище. Эти приказы могли быть применимы практически к каждой якутской семье, поскольку незыблемым правилом северного гостеприимства являлось предоставление всем путникам ночлега и пищи [Макаров, 1996, С. 30-32]. На следующий день после гибели в заса­де штаба Каландарашвили 7 марта Лебедев отпра­вил телеграмму в Сиббюро ЦК РКП(б): «К марту белобандитизм охватил уезды Якутский, Камчат­ский, Колымский и уже просачивается в остальные два уезда – Олёкминский и Вилюйский. Истребле­ние совработников, коммунистов идет поголовное. Местами практикуют предательские вызовы, чтобы убить из засады. Движение приняло определенную национальную народную окраску, охватив широчайшие массы якутов. Это понятно: во-первых, темная неграмотная масса разобраться в соввласти не может, всякую власть расценивает с точки зре­ния материальных благ, возможностей, хотя бы не­доступных бедняку. Второе, пока советская власть ничего не принесла с собой, кроме политических сво­бод, таежному жителю малопонятных. Положение создается острое. Подавление белобандитизма воз­можно только при почти поголовном истреблении местного населения. Открытого боя бандиты не принимают, практикуют приемы промысловых охотников, подстерегающих добычу в засаде. Работа партии затруднена, но выдержанных опытных работников несколько человек». Под «местным насе­лением», подлежавшим уничтожению, понимались русские, татары, тунгусы, якуты и др. в случае их сотрудничества с белыми безотносительно к этни­ческой принадлежности.

Летом 1921 г. зав. Вилюйским политбюро А. Пет­ров совершил зверства над 7-8 арестованными по подозрению в участии в «вилюйском заговоре», а в Сунтарском и Хочинском волостях без суда были расстреляны несколько тойонов. Однако Г.И. Лебе­дев и А.В. Агеев постановили 2 сентября 1921 г. Петрова «никаким преследованиям не подвергать». В марте–апреле 1922 г. по пути из Верхоянска до Мастаха красный отряд А.Е. Кугаевского расстрелял четырех мирных жителей. В марте 1922 г. в Вилюйский округ прибыли белые отряды Н. Говорова и П. Кейметинова из Верхоянска, а также С.Г. Кани­на, Конона Никифорова, Суздалева. В Сунтарском и Хочинской волостях сформировались отряды пов­станцев во главе с П.Т. Павловым. Общая числен­ность белогвардейцев в Вилюйском округе состави­ла более 600 чел. Присоединение Сунтарской и Хочинской волости то к Киренскому уезду Иркут­ской губернии, то к Вилюйскому округу Якутской области привело к взысканию продразверстки по 2 раза, что вызвало острое недовольство населе­ния [Башарин, 1996, С. 178-179; Макаров, 1996, С. 236-239].

Таким образом, с октября 1921 г. до января 1922 г. продлился первый этап Гражданской войны в Яку­тии – офицерско-белогвардейский мятеж с актив­ным участием интеллигенции, купцов и торговцев. На втором этапе – массовое повстанческое движе­ние охватило почти всю Якутию и продолжалось с января по октябрь 1922 г. Однако многие видные представители интеллигенции остались в стороне от повстанческого движения. Так, по свидетельству члена ВЯОНУ М.П. Слепцова-Оторова, если бы А.Е. Кулаковский примкнул бы к белым, то прак­тически все население северных округов поднялось бы против советской власти [Багдарыын Сулбэ, 1995, С. 135 Макаров, 1996, С. 48].

С 10 января 1922 г. окруженный в Амге красный отряд К.М. Котруса численностью более 380 бойцов предпринял 16 января неудачную вылазку в Чакыр, потеряв 37 чел. убитыми и ранеными. Красноармей­ские части обороняли три села: Амгу, Чапчылган и Верхнюю деревню. На открытой мест­ности красные заложили под снег ручные гранаты, кольца которых были выдернуты и рычаги закрепле­ны к кустам. Основной заботой осажденных было снабжение кормом ло­шадей и крупного рогатого скота. За каждым возом сена приходилось ездить на 10-15 км с боем и с потеря­ми. И.П. Михайлов–Харачаас сумел выбраться из осажденного села и доставить в Якутск ценные сведения, за что впоследствии удостоился орде­на Красного Знамени. В начале марта белые захватили Верхнюю деревню. В ночь с 22 по 23 апреля они направи­ли основной удар на Чапчылган, а отвлекающий – на Амгу. Разгадав замысел повстанцев, красноармейцы успешно отбили обе атаки. Белогвар­дейцы потеряли 60 чел. убитыми и ранеными, а красные – 25 чел. Осада Амгинской слободы в течение 116 су­ток сковала значительные части постанцев и сорва­ла их планы по своевременному захвату г. Якутска [За Советскую власть..., 1980, С. 25-26, 92; Макаров, 1996, с. 56-58, 60].

Под руководством партийных ячеек создавались дружины красных партизан. Первая из них воз­никла 2 сентября 1921 г. в с. Петропавловское во главе с Н.В. Васильевым и активно участвовала в обороне Амги. Абагинские дружинники под коман­дой А.М. Семенова защищали Абагу. Аналогичные отряды были созданы в осажденной Амге во главе с Л.И. Китаевым, в Таттинской волости под коман­дой Н.Д. Субурусского. В отличие от партизанских отрядов Сибири, якутские партизаны не проводили самостоятельных боевых операций против белых, ограничиваясь лишь разведывательными задачами [Макаров, 1996, С. 72-76].

В марте 1922 г. красный отряд П.М. Крылова из с. Покровское совершил карательный рейд на Жемконский наслег Западно-Кангаласского улуса, в ходе которого были убиты 20 мирных жителей, в том числе священник и учитель. Кровавая расправа вызвала гнев улусного населения и усиление при­тока добровольцев в повстанческие отряды [Коло­сов, 2009, С. 6].

Реввоенсовет 5-й армии присвоил отряду в Якут­ске название Первого северного отряда, а находив­шемуся в Иркутске отряду – Второго северного отряда им. Н.А. Каландарашвили. Головной отряд в составе 78 бойцов под командой И.Я. Строда вы­ступил из Иркутска 30 декабря 1921 г. Первая пар­тия во главе с Соловьевым состояла из 91 красно­армейца, вторая под началом Калнина – из 71 чел., третья под руководством Никитина – из 78 бойцов и четвертая во главе с Григорьевым – из 105 бой­цов [Борьба за установление..., 1961, С. 196]. Части Каландарашвил и везли с собой 3,5 тыс. пудов гру­за. 15 февраля 1922 г. начальник особого отдела вооруженных сил Восточного округа (ВСВО) Коган сообщил телеграммой Г.И. Лебедеву, что «...отряд Каландарашвили настроен не анархически, а про­сто бандитски. [В] отряде масса уголовников, ре­цидивистов. Я был против посылки отряда такого состава. Но на такой поход другой отряд не спосо­бен. Побольше дипломатии и все уладите с "дедушкой" Каландарашвили». Секретарь Якутско­го губбюро доложил об этом телеграммой в Сиббюро ЦК РКП(б) И.И. Ходоровскому и добавил, что «партии придется напрячь» все силы для предот­вращения «красного бандитизма».

Передовой отряд Строда благополучно добрался до г. Якутска 2 марта 1922 г. Н.А. Каландарашвили прибыл в Техтюр 5 марта 1922 г., где получил от командующего вооруженными силами Якутии П.Ф. Савлука сообщение, что повстанцы хозяйни­чали на правом, а не на левом берегу р. Лены. В действительности же, конный отряд в 200 пов­станцев под командой подпоручика М.В. Николае­ва, колчаковского офицера А.П. Шепелева, якутских командиров С.И. Михайлова, П. Аммосова и Н. Сив­цева быстро передвинулся по льду из Восточно- Кангаласского улуса и устроил засаду в узкой Хахсытской протоке, протяженностью 2-3 км рядом с крутыми и высокими берегами, покрытыми густой зарослью тальника. Среди населения распространя­лись слухи о продвижении в Якутию карательного красного отряда из числа уголовников во главе с анархистом Н.А. Каландарашвили. Однако еще в Иркутске 23 декабря 1921 г. губернская проверочная комиссия ввиду того, что главнокомандующий в 1917 – 1918 гг. воевал под идейным руководством большевиков, а в 1919 г. утратил в тайге связь с коммунистами, постановила утвердить его членом РКП(б) с 1917 г. [НА РС (Я), Ф. Р-176. Оп. 1. Д. 10. Л. 7].

Утром 6 марта телеграфная связь Техтюра с Якутском оказалась прерванной, но главнокомандующий со штабом выехал без боковой разведки. В результате массированного обстрела белых с обоих берегов протоки погибло около 50 работников штаба, в том числе Каландарашвили [Макаров, 1996, С. 93–96, 99, 103].

Новым командующим вооруженными силами Якутской губернии и Северного края был назначен К.К. Байкалов — бывший командир партизанского отряда в Иркутской губернии, возглавлявший в 1921 г. экспедиционный корпус Красной армии в Западной Монголии. Прибытие хорошо вооруженного и закаленного в боях отряда, насчитывавшего свыше 400 чел. и с опытным командным составом, переломило соотношение военных сил в пользу красных. Важное значение имела и смена партийного и военного руководства в Якутии. В ночь с 10 на 11 марта 1922 г. на военно-политическом совещании под председательством П.А. Ойунского красноармейцы И.Я. Строда арестовали Г.И. Лебедева и А.В. Агеева. Было принято постановление о замене всего состава президиума Якутгуббюро, с этим решением был ознакомлен председатель ВЦИК М.И. Калинин [Там же, С. 141-142]. Сибирские руководящие органы передали приказ организовать военно-политическое совещание в составе председателя губревкома П.А. Ойунского, его заместителя П.Ф. Савлука и членов – секретаря губбюро Г.И. Лебедева, председателя губчека А.В. Агеева и помощника политчасти командования вооруженных сил С.Ю. Широких-Полянского. РВС 5-й армии назначил чрезвычайную тройку в составе Савлука, Лебедева и Широких-Полянского «с передачей ей всей полноты власти военной и гражданской». Сиббюро ЦК РКП(б), Сибревком, РВС 5-й армии и Сибчека не только не санкционировали освобождение с работы и арест Г.И. Лебедева и А.В. Агеева, но отменили это решение, оправдали и назначили арестованных в состав военно-политического совещания, а Г.И. Лебедева – еще и в состав чрезвычайной тройки [Новгородов, 1969, С. 260–261].

В ответ партийная организация Якутии катего­рически возразила против возвращения этой трой­ки на работу. Арестованные тоже заявили, что «свое возвращение на прежние посты считают не­целесообразными». Тогда Сибревком и Сибчека по­требовали прекращения раздора между ЧК и воен­ным командованием. Общегородское партийное собрание обсудило вопрос «Об отстранении Лебе­дева, Козлова, Агеева от занимаемых должностей в составе Губбюро, путем ареста». Открыто прозвуча­ло признание, что эта тройка «в корне неправиль­ной постановкой дела политической и советской линии настроили против себя все население». Сек­ретарем Якутгуббюро избрали И.Н. Барахова, врио командующим – П.Ф. Савлука, начальником Якутчека – Богословского [Клиорина, 1999, С. 139-140].

13 марта была создана комиссия под руково­дством начальника разведывательной части штаба войск Г.Д. Нога для расследования деятельности трех бывших руководителей Якутгуббюро. Коман­дарм 5-й армии И.П. Уборевич заявил, что «нетак­тичные действия местной власти озлобили населе­ние, создали хорошую почву для бандитов и подготовили им сочувствие местного населения». Военно-политическое совещание от 17 марта заслу­шало доклад И.Н. Барахова о причинах возникно­вения, идеологии и тактике борьбы с бандитизмом.

Президиум Якутгуббюро ходатайствовал 27 марта перед Сиббюро, РВС 5-й армии и ГПУ о назначе­нии комиссии по расследованию якутского дела. От работы были отстранены 7 красных карателей: А.А. Пономарев, И.И. Белов, Петров, Борун, Глыга- ло, Клыков, Клочков.

По приказу П.А. Ойунского от 25 марта 1922 г. было предписано «приступить к решительной чист­ке всех советских учреждений» от лиц своими пре­ступными действиями дискредитировавших совет­скую власть. Такая политика поддерживалась в тот момент и центральными властями. Так, на IV со­вещании ЦК РКП(б) с ответственными работника­ми национальных республик и областей И.В. Ста­лин заявил, что в Якутии практиковалась политика искусственного расслоения населения сверху, где русские образцы механически пересаживались в отсталую якутскую обстановку, «не считаясь с бы­том и конкретными условиями» [Макаров, 1996, С. 143-145, 157; Клиорина, 1999, С. 140, 150]. Тем не менее работа по исправлению «левацких» перегибов велась крайне осторожно и непоследовательно. Якутское руководство было вынуждено считаться и с мнением своих однопартийцев, многие из кото­рых оказались замешаны в красном терроре. По­этому на заседании Президиума Якутоблбюро РКП(б) П.А. Ойунский заявил, что «к судебной от­ветственности могут быть привлечены лишь те, кто проявил себя в красном бандитизме при проведе­нии новой политической линии после 22-го апреля или 1 мая. До этого же момента никто не должен привлекаться к ответственности за прежнюю свою деятельность, поскольку все это делалось в порядке исполнения согласно заданий поголовного уничто­жения повстанцев, если таковые захватывались с оружием в руках». В результате своим постановле­нием от 24 августа 1922 г. Президиум Якутского облбюро РКП(б) отказал в судебном преследовании дискредитировавших представителей советской вла­сти. Суровое наказание предусматривалось за «красный бандитизм» только с марта 1922 г., после принятия новой гуманной военно-политической политики [НА РС (Я), Ф. Р-454. Оп. 1. Д. 38. Л. 193]. Не понесли никакого наказания и члены свергну­того «триумвирата». Летом 1922 г. Сиббюро ЦК РКП(б) отозвало Лебедева, Козлова и Агеева в свое распоряжение. 5 сентября 1922 г. на закрытом засе­дании Сиббюро были заслушаны доклады Г.И. Ле­бедева и А.В. Агеева «О политическом положении в Якутии». В решении этого заседания им не предъ­явлено никаких обвинений.

2 апреля 1922 г. на похоронах погибших коман­дир Второго Северного отряда И.Я. Строд пригро­зил похоронить бандитов во главе с интеллигента­ми «в еще более широкие и глубокие ямы лицом вниз». Собравшийся народ был взволнован и озада­чен этим заявлением, противоречащим объявлен­ной амнистии. Однако Строд вскоре выступил в газете со статьей «За вспышкой настало раздумье», где признал несправедливость своих резких обвине­ний в адрес интеллигенции, призвал забыть обиды и покончить с Гражданской войной [Макаров, 1996, С. 109-110].

В целях усиления якутской партийной организа­ции Сиббюро ЦК РКП(б) подобрало более 100 доб­ровольцев со всей страны для отправки на работу в Якутию. В регион были стянуты новые воинские формирования. Была сформирована Ленская флоти­лия из бронированных пароходов «Диктатор», «Про­пагандист», «Революционный», «Витим» и «Работ­ник» с десятью орудиями, переброшенными с Бай­кальской военной флотилии. На этих плавсредствах в Якутск прибыли 14 июня 1922 г. 226-й Петроград­ский стрелковый полк (командир И.Е. Соколов) чис­ленностью в 2000 красноармейцев и 230-й стрелко­вый полк в 1300 чел., 7-й Сибирский сводный отряд особого назначения, артиллерийская батарея, кавалерийский эскадрон, телеграфно-строительная рота. Общее количество войск достигло 5 тыс. чел. с 12 орудиями, 115 пулеметами и 6 оборудованными броневыми щитами пароходами [Новгородов, 1969, С. 268-269; Макаров, 1996, С. 253-254, 274].

Главнокомандующий красными частями К.К. Бай­калов планировал нанести два-три решительных быстрых удара по повстанцам и одновременно про­вести энергичную политическую работу среди яку­тов. Первое наступление красных было предприня­то 20 марта 1922 г. против хаптагайской группировки мятежников, виновной в гибели шта­ба Н.А. Каландарашвили. Всего было убито 32 и захвачено в плен 40 повстанцев. Пленных окружи­ли вниманием и заботой, а затем, взяв с них слово не поднимать более оружия против советской власти, распустили по домам.

Вторую операцию 26-28 марта провел И.Я. Строд с отрядом в 300 красноармейцев и одним горным орудием. Красные атаковали укрепленные села Кильдямцы и Тулагино, где оборону держали 620 повстанцев под руководством кавалера трех Георгиевских кре­стов С.Г. Канина и И.И. Шипкова. Первое наступ­ление красноармейцев в течение 6 часов обернулось серьезными потерями – более 100 чел. были убиты и ранены. Артиллерийские снаряды не смогли раз­бить юрты, укрепленные балбахами. Повстанцы, пользуясь открытой местностью, поражали насту­павших метким огнем. 28 марта ночной атакой красные заняли две юрты в Тулагино, а затем в течение ожесточенного 15-часового боя после под­жога пали остальные опорные пункты обороны бе­логвардейцев. 29 марта Тулагино и Кильдямцы за­няли красноармейцы и обнаружили несколько десятков трупов повстанцев, покончивших с собой. Третий удар красные нанесли в апреле на Иркут­ско-Якутском тракте от Покровска до Тит-Ары, где действовали до 300 белых, перерезавших телеграф­ную линию между Якутском и Иркутском. Еще один бой произошел 25 апреля 1922 г. под Маганом. В результате остатки северной группировки повстанцев отступили в с. Никольское, а на южном направлении рассеялись и скрылись в тайге [Борь­ба за установление..., 1961, С. 222; Макаров, 1996, С. 254, 149, 223-225].

В Вилюйском округе белогвардейцы под руковод­ством С.Г. Канина захватили Мастахский, Средневилюйский и часть Вилюйского улусов и 10 апреля 1922 г. осадили г. Вилюйск. Повстанцы расположи­лись в колонии прокажённых. Осажденные 140 крас­ноармейцев и местных жителей вырыли окопы, воз­двигли баррикады, вырубили в окрестности деревья и даже заготовили боеприпасы, отливая пули в мас­терской. Продовольственный и промтоварный запас был удовлетворительным, но не хватало крупы, фу­ража, мыла и табака. Обороной города руководил штаб во главе с военкомом А.Н. Климовым, секре­тарем Вилюйского уездного губбюро РКП(б) В.С. Синеглазовой, уполномоченным ГПУ А.Г. Габышевым, командирами Н.И. Снитко и П.М. Беляевым. В ночь с 25 на 26 апреля в течение около 7 часов г. Ви­люйск с трех сторон атаковали 300 повстанцев, но, потеряв 8 человек убитыми, отступили. Защитники го­рода потеряли 2 убитыми и 1 раненым. Осажден­ный гарнизон просил помощи, но получил отказ от командующего вооруженными силами Якутии А.Г. Козлова. Среди осажденных участились случаи перебежек на сторону белых [РГВА, Ф. 25862. Оп. 1. Д. 46. Л. 27, 37, 44, 85; НА РС (Я), Ф. Р-1081. Оп. 6. Д. 1. Л. 148-149].

28 апреля 1922 г. с целью освобождения осажден­ного красноармейского отряда в с. Амга из Якутска вышли два отряда: первый направившийся на Бор-Ылар, и второй – на с. Павловское. Общая их чис­ленность составила 400 чел. с 7 пулеметами под общим командованием бывшего офицера В.А. Его­рова. Для агитационной работы среди местного на­селения и повстанцев имелись 20 местных урожен­цев и представителей национальной интеллигенции: А.М. Дексиляхов, И.П. Михайлов, А.Ф. Бояров, И.Н. Скрябин, Т.Е. Сосин и др. В одной из засад смертельное ранение получил политкомиссар С.Ю. Широких-Полянский, который дал распоряже­ние разъяренным красноармейцам накормить и от­пустить стрелявшего в него рядового повстанца-якута. Весть о великодушном поступке быстро распространилась по якутской тайге, что способст­вовало перелому настроения населения в пользу красных [Макаров, 1996, С. 231, 234].

В мае 1922 г. партизанский отряд из 120 чел. во главе с Я. Кирилловым объединился с командой З.Г. Пястолова из 48 красноармейцев, прибывших из Олёкминска и воевавших с повстанцами в Сунтарской, Нюрбинской и Верхневилюйской волостях. Взвод красноармейцев П.М. Беляева с партизанами пытался преградить в Мастахе продвижению из Кобяя отрядов белогвардейцев под руководством Семена Канина и Конона Никифорова. Однако красные понесли серьезные потери и отступили в Вилюйск. Сводный отряд повстанцев, возглавляе­мый П.Т. Павловым, занял Сунтарскую и Хочинскую волости. С 20 мая белые отряды Конона Ни­кифорова и Амерзана Бирского осадили Нюрбу, где были сосредоточены крупные запасы ценной пуш­нины, пороха, свинца, дроби, муки, табака, мяса и масла, предназначенные для отправки на Ленские золотые прииски. Телеграфная связь тогда с Иркут­ском и Вилюйском поддерживалась через Нюрбу и Олёкминск. Через Нюрбу проходили красноармей­ские части из Иркутской губернии. Осажденные 46 красных во главе с крестьянином В.И. Наумо­вым выкопали вокруг селения окопы и установили деревянные изгороди. После прибытия отряда П.Т. Павлова 300 повстанцев перешли в наступле­ние. Однако в течение пяти дней боев, повстанцы потеряли убитыми 22 чел. Красноармейцы З.Г. Пястолова освободили 21 июня Нюрбу. Отряд Конона Никифорова из 80 чел. занял с. Верхневилюйск, а затем Удюгейский улус, где было расстреляно 7 членов местного исполкома. В ночь на 18 апреля 1922 г. группа комсомольцев под командой В. Шатаева, направлявшаяся из Вилюйска в Средневилюйский улус на помощь Н.И. Снитко, попала в засаду в местности Хохочой. Отряд из 42 повстан­цев под командой Конона Никифорова уничтожил в засаде 17 из 19 красных бойцов. Тяжело раненым комсомольцам бандиты выкололи глаза, отрубили руки и ноги, раздробили топорами черепа. Троих бойцов белые сожгли на костре. Один из отрядов повстанцев во главе с М. Поповым в течение 3 дней безуспешно атаковал Мухтую, пытаясь нару­шить связь Якутска с Иркутском [Макаров, 1996, С. 238, 241, 244; За Советскую власть..., 1986, С. 57; Наумов, 2006, С. 137, 139].

26 мая 1922 г. главнокомандующий К.К. Байкалов отменил осадное положение г. Якутска. Новое на­ступление красные предприняли против 470 пов­станцев под командой Н.Ф. Дмитриева и белого офицера М.В. Николаева в Техтюре Западно-Кангаласского улуса Якутского округа. Отряд численно­стью 200 красноармейцев под руководством Г.Д. Но­га с личным участием К.К. Байкалова занял в ходе ожесточенных 2-дневных боев укрепленный окопа­ми Техтюр. Было убито 40, ранено 60 и взято в плен 17, но большинству белых удалось спастись бегством. По данным повстанцев, потери красных составили 120 убитыми и 60 ранеными. К.К. Байка­лов оценил этот бой как пиррову победу. Пленных повстанцев распустили по домам, в Техтюре крас­ные обнаружили свидетельства зверств повстан­цев трупы – 17 расстрелянных крестьян со следами пыток. Техтюрский бой значительно ослабил мо­рально-политический дух повстанцев [Макаров, 1996, С. 249-252]. К тому же среди повстанцев в это время произошла смена высшего руководства. При­нявший от И.Ф. Толстоухова главное командование М.В. Николаев был отдан под суд. Назначенный на его место В.А. Коробейников сдал должность И.И. Шипкову и выехал в Охотск за оружием и мануфактурой [ГАНО, Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 298. Л. 14об.].

1 июля 1922 г. из Якутска на пароходе «Респуб­ликанец» отплыл отряд под командой И.Я. Строда в составе 215 красноармейцев с 7 пулеметами и 3-дюймовой пушкой. Вместе с ними выехал упол­номоченный СНК Якутской АССР по ликвидации повстанчества И.Н. Барахов. Красные прибыли 6 июля в Средневилюйск, откуда повстанцы спеш­но отступили в Кобяй, а 8 июля сняли 101-днев­ную осаду г. Вилюйска. Белогвардейцы рассеялись по тайге, а Семен Канин скрылся в Верхоянском округе. Отряд Строда овладел без боя Сунтаром 14 июля, а затем Тойбохоем. Красные привлекли представителей национальной интеллигенции, об­щественных деятелей Е.М. Молоткова и М.Н. Тимо­феева-Терешкина, врача А.Г. Потапова к разверты­ванию пропаганды среди населения и повстанцев. В результате между военным командованием И.Я. Строда и командиром повстанцев П.Т. Павло­вым было заключено мирное соглашение о прекра­щении боевых действий. В Сунтар прибыли и сда­лись советской власти 100 повстанцев с 300 ружьями. Командующий Реввоенсовета 5-й армии К.А. Чайковский 8 сентября 1922 г. издал при­каз об амнистии руководителей повстанческого движения П.Т. Павлова, Г.Т. Филиппова, Л.Г. Крюко­ва, Г.Н. Попова, Е.И. Попова и др., всего 9 коман­диров [РГВА, Ф. 25862. Оп. 1. Д. 46. Л. 91; Макаров, 1996, С. 243, 245-246].

По берегу р. Лены на юг отправился 7-й сибир­ский сводный отряд 103-й бригады под командой А.Г. Савицкого численностью 500 красноармейцев. Группа, состоящая из 150 красных, под Улах-Аном вступила в 3-часовой бой, где 150 повстанцев не выдержали пулеметного огня и отступили. В ночь с 10 на 11 июля 1922 г. белогвардейский отряд Н.Ф. Дмитриева занял с. Улах-Ан, но не выставил охрану. Через полчаса со стороны Техтюра подо­шли красноармейцы и вновь овладели Улах-Аном. Поражение вызвало конфликт между повстанцами, и в результате 17 июля был убит повстанческий командир Н.Ф. Дмитриев. 70 мятежников атаковали 23 июля с. Техтюр и заняли половину деревни. Од­нако бой продолжался еще в течение 5 часов, и повстанцы отступили. Преследовавшие их красно­армейцы направились по пути в Покровск, где их дозор своевременно обнаружил засаду отряда из 200 белых. Красные зашли во фланг и после 1,5-часового сражения вынудили повстанцев бе­жать. 300 повстанцев заняли с боем 12 августа с. Синское, но на следующий день были вынужде­ны отступить, и красные вновь овладели селом. По­сле этого в Западно-Кангаласском улусе началась массовая сдача в плен повстанцев [Макаров, 1996, С. 285-287].

Олёкминский округ имел неоценимое военно­стратегическое значение, поскольку связывал Якутск с Иркутском. В июне 1922 г. отступивший из Якут­ского округа белый отряд Н.И. Алексеева и Василь­ева занял д. Олбут. Красный отряд (30 чел.) В.С. Зарукина безуспешно пытался отбить этот на­селенный пункт, но не смог. На помощь прибыл отряд К.С. Коробко, и общая численность насту­пающих составила 100 красноармейцев, при этом часть белых сдалась в плен. Отряды Н.И. Алексеева и Васильева численностью 40 чел. атаковали Олёкминск, но 17 красных дружинников сумели отбить наступление. Тогда белогвардейцы заняли д. Усть-Чара и вновь пытались занять Олёкминск. В авгу­сте 1922 г. белые наступали в течение трех суток на с. Нерюктяй, но красным дружинникам удалось вы­стоять. На четвертый день прибыли 50 конных от­ряда ЧОН, и красные заняли с. Бирюки. Так завер­шилась борьба с повстанцами в Олёкминском округе [Макаров, 1996, С. 253].

21 июня 1922 г. 226-й Петроградский полк поход­ным порядком выступил из Якутска в с. Конта-Крест Намского улуса, где размещался штаб мя­тежников. В 20 км от с. Никольское сконцентриро­валось до 1500 повстанцев с тремя станковыми пулеметами под руководством есаула В.А. Коробей­никова и уроженца Крест-Хальджая, выпускника Якутской учительской семинарии Г.Л. Семенова. Получив эти сведения, 1-й и 2-й батальоны 226-го Петроградского полка нанесли лобовой удар по с. Никольское. Эскадрон кавалерии незаметно за­шел в тыл и укрылся в роще, чтобы отрезать путь к отступлению. Не выдержав огня артиллерии и пулеметов, повстанцы бежали в Намцы и попали под стремительную атаку красных кавалеристов из засады. Оказавшись в западне, мятежники броси­лись в протоку р. Лены, где большинство их погиб­ло. Село Конта-Крест красные заняли без боя [Борьба за установление..., 1961, С. 623]. Потери пов­станцев составили убитыми от 400 до 500 чел. (по другим данным, 60 чел.). Потери красных же – 6 убитыми и 5 ранеными.

К.К. Байкалов вспоминал, что жестокое истребле­ние повстанцев вызвало возмущение интеллиген­ции, и даже членов партии, и не было одобрено самим М.К. Аммосовым. В периодической печати того времени никаких сведений о «великой победе» в Никольском сражении не имелось [Пестерев, 2010, С. 99; Алексеев, 2010, С. 106; Макаров, 1996, С. 260-261]. В свою очередь, информационный отдел штаба повстанческой «армии» сообщал 6 июня 1922 г., как в 1921 г. в Забайкалье мирная ликвидация белого движения К.К. Байкаловым завершилась «страшными массовыми расстрелами усмирившего­ся населения, поддавшегося его ласкам» [НА РС (Я), Ф. Р-441. Оп. 1. Д. 1. Л. 17об.]. В Якутске постановле­нием Якутгубревкома от 16 марта 1922 г. был соз­дан концентрационный лагерь для военнопленных и неблагонадежных лиц [НА РС (Я), Ф. Р-49. Оп. 1. Д. 35. Л. 94об., 95, 97об., 99об.].

В ликвидации повстанческого движения сыграло роль изменение и экономической политики в стра­не. Как и в Сибири в целом, введение НЭПа при­влекло крестьян к новой власти. В 1921 г. продна­лог в Иркутской губернии составил 68% продразверстки, в целом по Сибири продналог до­ходил до 20%, а по стране – до 13%. Изменение налоговой политики привело к резкому снижению численности повстанцев, если в апреле 1921 г. их по Сибири насчитывалось 16 тыс., то в июле – уже только 2,5 тыс. [Новиков, 2005, С. 278]. В августе 1922 г. секретарь Президиума бюро РКП(б) М.К. Аммосов констатировал: «Мы не столько раз­громили, сколько своей умелой политикой разло­жили повстанцев. Из нескольких тысяч человек, поднявших оружие, остались три-четыре сотни все­го». Моральный дух мятежников был сломлен, и повстанцы целыми отрядами стали сдаваться в плен. Еще до занятия красными Чурапчи 5 июля 1922 г. штаб В.А. Коробейникова и ВЯОНУ в спеш­ном порядке отступили на Охотское побережье. М.К. Аммосов в письме в ЦК РКП(б) от 14 августа 1922 г. предложил использовать новую гуманную военно-политическую линию для всех отсталых на­циональных окраин в российском масштабе [Мака­ров, 1996, С. 263-264].

В мае и августе 1922 г. состоялись два совеща­ния, на которых представители национальной ин­теллигенции выразили свое согласие работать в составе Совнаркома, наркоматов, окружных, воло­стных и наслежных ревкомах и советах и встали «бесповоротно на путь сотрудничества с федераци­ей РСФСР». В открытом письме к М.К. Аммосову представители интеллигенции отрицали свое учас­тие в антисоветских заговорах 1920-1921 гг. и ука­зывали, что стали необоснованными жертвами че­кистов. Представители национальной интеллигенции активно подключились к кампании по массово­-разъяснительной работе среди населения и мятеж­ников относительно образования Якутской АССР, новой гуманной военно-политической линии и ам­нистии [Там же, С. 265, 268-269].

В то же время резко обострились отношения меж­ду русскими офицерами и якутами – руководителя­ми ВЯОНУ. Так, недалеко от Охотска офицер И.И. Шипков предложил одному из командиров пов­станцев – М.М. Сивцеву вместе сбежать в Японию с ценной пушниной. Получив отказ, он убил Сивцева, его жену, сына и охранника, но был расстрелян пов­станцами [Суорун Омоллоон, 1999]. С.Т. Новгородов заявил в своем обращении к повстанцам, что «от имени ВЯОНУ управляли монархисты-офицеры, ко­торые не признавали над собою народной власти» [НА РС (Я), Ф. Р-67. Оп. 2. Д. 6. Л. 29-29об.].

13 августа 1922 г. часть партийно-советских ра­ботников (А.М. Дексиляхов, А.Ф. Бояров, А.Е. Кралин, А.А. Пономарев, Н.Д. Субурусский, Н.В. Пет­ров) потребовали от председателя ревкома П.А. Ойунского отмены новой военно-политической линии и продолжения политики изоляции, конфи­скаций и реквизиций. Однако ревком, Совнарком и военное командование ЯАССР издали новое поста­новление об углублении своей политики, распро­странив амнистию на членов и кандидатов в члены ВЯОНУ. Президиум ВЦИК утвердил это решение своим постановлением от 26 октября 1922 г. [Мака­ров, 1996, С. 271-273].

21 июня 1922 г. красные без боя овладели с. Намцы, и 29 июня отряд В. Ракитянского (288 красно­армейцев с 6 пулеметами) переправился через р. Ле­ну в Дюпсюн Усть-Алданского улуса и далее через Мюрю направился в Чурапчу. Прибывший в мае 1922 г. из Иркутской губернии отряд полковника В.Я. Дуганова (от 60 до 90 чел.) наотрез отказался подчиняться В.А. Коробейникову, ссылаясь на «осо­бое задание» атамана Г.М. Семенова. После бегства ВЯОНУ с 200 повстанцами в ночь с 1 на 2 июля 1922 г. дугановцы сожгли школу, больницу, продо­вольственный склад в Чурапче [Там же, С. 281, 284]. В лесу бандиты зверски умертвили ударами деревянных палок и сброси­ли в яму 17 арестованных ревкомовцев [Чурапчинский улус..., 2005, С. 78-81].

Овладев Чурапчой 5 июля 1922 г., В. Ракитянский из-за отсутствия про­довольствия не организовал пресле­дования повстанцев, что дало им воз­можность беспрепятственно уйти на Охотское побережье. Два батальона 226-го Петроградского полка под командой Е.И. Курашова в составе 445 красноармейцев с 16 пулеметами и 1 орудием 6 и 7 июля без боя овладели Амгой и Абагой. В местности Учуг-Муран 13 июля в окружении оказалась основная группировка бе­лых со штабом, белым, однако, уда­лось вырваться и отступить к устью р. Миль. Е.И. Курашов вошел 16 июля в Усть-Маю и далее отправился паро­ходом по р. Алдан. 19 июля он на­стиг 300 белогвардейцев, которые смогли переправиться на другой берег реки, и красноар­мейскому отряд у Е.И. Курашова пришлось вернуть­ся в Якутск [Макаров, 1996, С. 285, 288].

33-я рота ГПУ в составе 112 бойцов с 5 пулеме­тами и 2 орудиями под командой И.П. Мизина во­шла 7 июля в Алданское, 9 июля – в Петропавлов­ское, Усть-Маю и Троицкую, а 15 июля подошла к Нелькану. В результате артиллерийского и пулемет­ного огня по Нелькану под прикрытием густого ту­мана команды пароходов «Киренск», «Соболь» и двух барж сдались красным без сопротивления. И.П. Мизин вернулся в Якутск 25 июля 1922 г. Как видно, генеральный план по окружению и ликвида­ции белых отрядов, разработанный штабом во главе с К.К. Байкаловым, в полной мере не был реализо­ван. Со стороны повстанцев это объяснялось их от­личным знанием местности, умелым маневрирова­нием по огромной тайге и партизанскими методами ведения войны. Повстанцы забирали у местного на­селения лучших и свежих лошадей и оленей, остав­ляя далеко позади красноармейцев, которые в разо­ренных улусах не могли найти сменного транспорта [Там же, С. 289-290].

По приказу командующего войсками Сибири и Западно-Сибирского военного округа Н.Н. Петина, командира 12-го стрелкового корпуса К.А. Чайков­ского и начальника штаба корпуса В.В. Любимова и вопреки возражениям К.К. Байкалова, были орга­низованы две экспедиции в Охотск и Аян. На па­роходах «Республиканец» и «Полярный» 22 июля 1922 г. выступили Охотская экспедиция (командир 230-го стрелкового полка Лепягов) в составе 200 бойцов и Аянская экспедиция (командир ба­тальона 230-го полка Фомин, замененный позднее И.Л. Карпелем) в составе 300 красноармейцев. На борту парохода находился и К.К. Байкалов. На Охот­ском Перевозе оба отряда расстались: 23 августа Лепягов в пешем порядке направился в Охотск. За 14 суток, потеряв половину лошадей, голодные, оборванные и измученные красноармейцы достигли Аллах-Юня, где остановились в ожидании зимней дороги, оленьего транспорта и теплой одежды. В конце ноября 1922 г., по приказу К.К. Байкалова, Охотский экспедиционный отряд вернулся в Чурапчу. Аянская экспедиция заняла 28 августа Нелькан [Там же, С. 292-294].

Командование войск Якутской АССР направило в низовья р. Лены 25 июня 1922 г. экспедиционный отряд А.А. Гоголя в составе 132 красноармейцев. После 3-часового боя 3 июля 1922 г. красные заня­ли Булун. Отряд из 60 белогвардейцев потерял уби­тыми 7, пленными 26, а красноармейцы – 2 ране­ными. Председатель Верхоянского уездного ревкома М.Л. Новгородов предложил освободить г. Верхоянск до открытия санного пути, чтобы предотвратить бегство белых с пушниной. Экспедиционный отряд из 40 красноармейцев 230-го полка и 25 якутов под командой А.В. Панкратова продвигался по Верхоян­скому тракту. Чтобы задержать его продвижение, белогвардейцы на расстоянии 100 верст сожгли притрактовый лес. Лошади, ступая по горячей зо­ле, получали сильные ожоги [Шелехова, 1972, С. 126-127].

Белый офицер Хапилин объявил себя на основе приказа есаула В. Бочкарева начальником Верхоян­ского военного округа. Его предшественник С.Т. Новгородов бежал в Чурапчу, а Хапилин и Ма­сюков пытались заручиться поддержкой жителей г. Верхоянска для исполнения секретного распоря­жения В. Бочкарева о вывозе ценной пушнины в Среднеколымск. Однако на совещании бывший вице-губернатор Якутской области Н.И. Ходалевич, служащий «Холбоса» Н.М. Берёзкин и другие по­требовали от бочкаревцев сложить властные полно­мочия. Вернувшийся С.Т. Новгородов с вооружен­ными горожанами свергли 9 августа 1922 г. «бочкаревщину» и восстановили власть ВЯОНУ. Отступивший из Вилюйского округа белогвардей­ский отряд «охранителя пушнины» С.Г. Канина прибыл в Верхоянск.

Узнав о приближении красных, С.Г. Канин и С.Т. Новгородов с 40 повстанцами спешно, с пуш­ниной покинули 14 сентября 1922 г. Верхоянск. На 33 лошадях было вывезено 2/3 ценной пушнины, в том числе более 4 тыс. шкурок песцов и 8100 горностаев, переданные в Оймяконе уполномоченному ВЯОНУ Чахову. Красные без боя 16 сентября 1922 г. заняли Верхоянск. За пушниной был направлен в погоню отряд Игошина в составе 22 красноармей­цев, который 24 сентября в Кангаласском наслеге в 280 км от города настиг белогвардейцев. Бой про­длился 4 часа, повстанцы рассеялись по тайге, а красные, потеряв троих убитыми и одного тяжело­раненым, ввиду утомленности и отсутствия транс­портных средств, вернулись в Верхоянск. По словам перебежчика, С.Г. Канин с остатками белогвардей­цев ушел 25 сентября в сторону Оймякона. 6 нояб­ря 1922 г. красный отряд А. Романова вошел в с. Ка­зачье [НА РС (Я), Ф. Р-176. Оп. 1. Д. 73, Л. 14; Шеле­хова, 1972, С. 128, 130].

24 сентября 1922 г. М.К. Аммосов сообщил в ЦК РКП(б) о добровольной сдаче отряда из 160 пов­станцев и последующем сложении оружия еще тре­мя отрядами по 30-40 чел. каждый, а также отря­дом в Верхоянске – из 25 белогвардейцев. К.К. Байкалов сообщил начальнику штаба РВС 5-й армии В.В. Любимову о том, что в Намском улусе в этот день сдался последний повстанческий отряд Турнина и священника Степанова. К осени 1922 г. около 1000 повстанцев Якутского округа и 300 повстанцев Вилюйского округа сложили оружие, получили амнистию и вернулись к мирному труду [Макаров, 1996, С. 299].

В 1958 г. вышла книга «За власть Советов в Яку­тии», представляющая собой биографический сбор­ник о красных борцах, погибших в 1918–1925 гг. Благодаря этому изданию, можно проанализировать состав воевавших на стороне красных в годы Гра­жданской войны в Якутии. В нем собраны сведе­ния о 726 участников, из которых около 300 ком­мунистов, 80 комсомольцев, 120 командиров и политработников, 130 ревкомовцев. По националь­ному составу среди них было 310 якутов, 300 рус­ских, 30 украинцев, 4 латыша, 5 венгров, 13 татар, 7 корейцев, 10 евреев, 8 поляков, 6 грузин, 2 эвен­ка, по одному эстонцу, сербу, курду, азербайджан­цу. Национальная принадлежность 25 чел. не уста­новлена. Из этого количества, к сожалению, невозможно точно установить, сколько человек по­гибло в самый ожесточенный период Гражданской войны 1921–1922 гг. М.К. Аммосов докладывал в центр об окончании «белогвардейского восстания» и написал, что «расстреляно повстанцами около 400 чел.». Так, можно определить примерное коли­чество погибших со стороны красных в 1921–1922 гг. Потери белогвардейцев в результате военных дейст­вий и красного террора установить невозможно по причине отсутствия официального учета убитых повстанцев [Там же, С. 329]. Огромный урон был нане­сен сельскому хозяйству, сферам просвещения, здравоохранения и культуры.

Проигравшие в результате революции 1917 г. и Гражданской войны якутяне эмигрировали за гра­ницу. Их конкретную численность так же трудно установить из-за полного отсутствия архивных ис­точников. Адаптация якутян за рубежом происхо­дила трудно и болезненно ввиду цивилизационной чуждости иностранцев, поэтому даже богатые из якутов терпели финансовый крах и имелись случаи преждевременного ухода из жизни. Одним из важ­нейших факторов адаптации стали сетевые комму­никации путем активной переписки, финансовой и моральной поддержки друг друга. Большинству беглецов пришлось на чужбине начинать с нуля – с малооплачиваемого физического труда и упорного изучения иностранных языков. Следует так же от­метить и высокую степень мобильности, когда в поисках лучшей доли эмигранты вынуждены были часто менять места работы и проживания, получать новые специальности, в том числе в учебных заве­дениях. Репатриация части эмигрантов в середине 1920-х годов под воздействием советской пропаган­ды завершилась репрессиями по обвинению в участии в контрреволюционном движении конфедералистов и шпионаже в пользу Японии. Большин­ство якутских эмигрантов (за исключением Д.П. Винокурова и А.Г. Никифорова), будучи состав­ной частью российской (русской) колонии, не занимались политической деятельностью, поскольку вынуждены были выживать в зарубежье.

_____________________________

Авторы статьи: Антонов Егор Петрович, к.и.н., ведущий научный сотрудник отдела истории и арктических исследований Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН; 

Федоров Василий Игнатьевич, д.и.н., ведущий научный сотрудник отдела истории и арктических исследований Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН;